Первый раз

Хозяйка проводила нас до дверей наших комнат, сообщила, что ужин здесь подают в семь часов, пожелала всем приятного отдыха и вернулась к своим пирогам.

– Значит, ужин через два часа. – Саша с сочувствием посмотрела на едва державшегося на ногах сына. – Видимо, придется попросить принести нам еду в номера, сынусь мой совсем расклеился. Да и нам лишний раз маячить внизу не стоит. В общем, так: вы пока отдыхайте, а я смотаюсь к мэрии, разузнаю насчет завтрашнего мероприятия. Не думаю, что бракосочетание столь известного в городе человека, как многоуважаемый Фридрих фон Клотц, останется без внимания. К семи мы ждем тебя, Анетка, в наших апартаментах. Договорились?

– Ага, – кивнула я и открыла дверь своего номера. – Договорились.

Комната жеманно трепыхала веселенькими шторками, которые щекотал игривый сквозняк. Окна, распахнутые настежь, наполняли все вокруг ароматами весны. Чудесный вид на горы, открывавшийся взору постояльца, должен был вызвать у него восхищенное умиление, но лично у меня он вызвал лишь рвотный позыв. Осточертели мне эти горы, хватит!

Я решительно закрыла окно и задернула шторы. В номере стало довольно сумрачно, зато уютно. А теперь – телефон!

В спешке я несколько раз неправильно набирала номер и от злости готова была уже расколотить пластикового вредителя, но телефон, словно почувствовав угрозу, неожиданно отозвался родным голосом:

– Да, слушаю вас.

А у меня вдруг перехватило дыхание, я не могла произнести ни слова, получался только какой-то сдавленный сип.

– Говорите же, кто это? Почему вы молчите? – Лешка явно начал раздражаться, я испугалась, что он сейчас бросит трубку, и… расплакалась! Нет, вы представляете, до чего довели меня все эти события?!! Миссис Слюнтяйка, к вашим услугам. – Господи, зайцерыб, это ты?! Что случилось?!! Да что же это такое! Ну ответь, хомка мой родной, ну, пожалуйста! Что ж ты делаешь со мной?! – Лешка уже сорванно кричал, его страх, его волнение молнией скользнули по проводам и ударили в меня, прочистив горло и мозги.

Я всхлипнула и наконец смогла выдавить:

– Лешик, мне так плохо без тебя…

– Лапка, что случилось?

Нежная забота, прозвучавшая в голосе моего мужа, укутала меня пушистым облаком, высушила слезы и помогла мне обрести связную речь:

– Лешенька, прости, что я заставила тебя поволноваться, я просто перенервничала сегодня сильно, меня чуть крысы не съели…

– Что?!! – свистящим шепотом заорал Лешка, затем, запнувшись, он с надеждой спросил: – Шутишь, да? Разыгрываешь старенького мужа, ни капли в тебе жалости!

– Нет, папочка, не шучу. Тут такое происходит – в страшном сне не увидишь!

– Но я же звонил сегодня этому вашему клокочущему Фрицу, и он сказал, что ты в порядке, поехала в город за подарками к Викиной свадьбе, уточнял, успею ли приехать я… Постой, как ты меня назвала?!

– Лешик, а еще – Лешенька, – я улыбнулась, вытирая слезы – дошло, наконец!

– Нет, вот только что!

– Не помню.

– Издеваешься, да?!

– Да, папочка.

– Но… А… Господи!!! Ты уверена?!

– Доча, мы уверены? Да, папик, мы уверены.

– Хомка… – раздался непонятный стук – то ли это трубка упала, то ли Лешка. Через секунду родной голос вернулся, только теперь он странно дрожал: – И что же происходит в данную минуту с моими девочками?

– В данную – девочки разговаривают с любимым мужем и папой. Все самое страшное уже позади.

– Страшное?!!

– Леш, ты если стоишь, то лучше присядь. Рассказ будет долгий и местами неприятный…

Я говорила и говорила, чувствуя, как вместе со словами из меня уходят страх, боль, отчаяние и вся тоска последних дней. И вместе с ними – силы, поддерживавшие меня все это время. Теперь я МОГЛА быть слабой.

Лешка слушал молча, не перебивая меня ахами и возмущенным воплями. Но я почти физически ощущала, как он каменеет и наливается яростью. Когда я описывала свои похождения в катакомбах и жаловалась, как болят мои искусанные крысами ноги, в трубке раздался странный шипящий звук, словно кобра раздула свой капюшон, готовясь к броску. Приблизительно так звучит втягиваемый сквозь сжатые зубы воздух. Бедному моему мужу приходилось нелегко, но он держался.

А мой рассказ тем временем уродливым колобком катился к финалу. Куда вскоре благополучно и прибыл.

Пару мгновений Лешка молчал, затем он хрипло и безжизненно проговорил:

– Я раздавлю эту сволочь. Лично.

– Вот лично как раз и не надо! Если честно, то я даже рада, что в данную минуту ты находишься далеко от фон Клотца и Голубовского. Иначе пришлось бы нам с дочкой возить передачки папе на зону.

– Возможно… – Лешкин голос все еще напоминал сухой треск валежника в лесу. – Знаешь, зайцерыб, я сейчас не в состоянии адекватно общаться, мне…

– Я все понимаю, родной мой! Приди в себя, подумай, созвонись с Левандовским, а вечером, часов в девять, я тебе опять позвоню, хорошо?

– Да, так будет лучше. Я люблю вас.

– Мы тебя тоже.