Первый шаг

Народ танцевал по-разному — кое-кто вообще с трудом различал фигуры. Но таких было мало — первый танец считался самым сложным, исполняемым по всем правилам. Кажется, наизусть все это знал только Генри Ривендейл — он, кстати, танцевал отлично, по-моему, лучше всех в зале. Да и пара подобралась красивая — он пригласил какую-то эльфийку с телепатического факультета, с лицом правильным и четким, как профили на камеях. Платье у нее тоже было роскошное — нежно-нежно-голубое, с длинным шлейфом, крепившимся к ее запястью. Когда она поднимала руку, мне казалось, что шелк стекает вниз, подобно озерной воде.

Танец продолжался минуты три. Признаться, я была рада, что наблюдаю за всем этим со стороны — сама бы я давно уже запуталась в движениях, а смотрелось все это просто сказочно красиво. Особенно если наблюдать только за той частью танцующих, которая и в самом деле умела танцевать.

Наконец музыка стихла. Буквально секунд на семь, следующая мелодия была куда проще и задорнее, под нее так и хотелось двигаться. Я, улыбаясь, отбивала такт носком сапога и чуть пританцовывала на месте.

Адепты, поначалу смотревшие на девушек с изрядным подозрением, быстренько сориентировались в обстановке. Студенток, стоявших у стенки, становилось все меньше: одни уходили танцевать, другие объединялись в кучки по интересам. На интересы мне рассчитывать не приходилось: подруг у меня не было, под это определение подходила разве что Полин. Но Полин уж точно было не до меня. Счастливая, раскрасневшаяся, с улыбкой до ушей, она порхала от кучки к кучке, прямо-таки излучая в атмосферу радостные флюиды.

Постояв у стенки еще минуты три, я решительно отправилась к фуршетному столу. Не потому, что была голодна: есть мне отчего-то совсем не хотелось, несмотря на доносившиеся оттуда умопомрачительные запахи. В честь праздника наша столовая напряглась и выдала нечто не только съедобное, но и, похоже, очень вкусное. Просто там тоже было много народу — а я хотела бы сейчас с кем-нибудь поговорить.

Мне было… да, пожалуй, мне было одиноко. Я была одна, совсем одна; но ведь праздники — на то они и праздники, что во время них положено веселиться. И я веселилась, всеми силами отгоняя скуку, — в самом деле, как же можно скучать, ведь в зале играет музыка, горят свечи, и вообще…

Я вспомнила про желание сделать пакость, и настроение мигом скакнуло вверх. У стола, кстати, я заметила и близнецов: обрадованные снятием заклятия, братья трещали как сороки, рассказывая анекдоты, отпуская комплименты и емко характеризуя прошедшую сессию. Делать все это одновременно могли только настоящие эльфы.

Возле близнецов конденсировалась Полин, сияющая, как новехонький золотой. Она что-то щебетала специальным «бальным» голоском; я сразу же вспомнила, что в книжках, столь ценимых моей соседкой, непременным условием воспитанности дамы ставилось умение вздыхать на пять ладов и щебетать в семи различных вариациях.

Левый близнец, похоже, решил действовать выборочно. Оставив на второго всех своих собеседников (впрочем, второй не жаловался, он прямо-таки истосковался по живому общению), он стал окучивать конкретно Полин. Алхимичка млела; пару раз, когда эльф упоминал в беседе какие-то не особенно бальные вещи, она хихикала, розовея, но попытку положить руку ей на талию пресекла в корне.

Кажется, ни Эллинг, ни Яллинг меня даже не заметили. Я решила отнестись к этому по-философски; в конце концов, принципа «развлеки себя сам» никто еще не отменял. Прошлась у стола, подцепила специальной вилочкой оливку и пару минут поболтала с подвернувшейся некроманткой. Некромантку я знала: кажется, ее звали Лореной и она училась курсом старше. Потом ко мне подошел какой-то вампир; Полин, заприметившая это издалека, многозначительно хихикнула, подмигивая мне обоими глазами. Я оставила эти знаки без внимания, вампир тоже, — вежливо поздоровавшись, он уточнил у меня подробности использования заклинания Щита, выслушал подробное описание, объяснил, что понял ошибку, за которую ему снизили оценку, и, так же вежливо попрощавшись, удалился.

Полин возвела очи горе.

Я усмехнулась, подмигивая ей левым глазом. Признаться, меня не слишком-то тянуло подмигивать: настроение быстро падало, я с трудом удерживала его на относительно приличном уровне. Мр-рыс, что, разве Хельги не друг мне? И разве близнецы не друзья? Если я о них вспомнила, разве они обо мне забыли?

Видно, так, заключила я через пять минут. Тот, близнец Полин, увел ее танцевать; второй, случайно обернувшись, увидел меня, стоявшую у стола, улыбнулся, махнул рукой и отвернулся. Я в принципе его понимала. Там было интересно.

По-прежнему улыбаясь — марку надо держать всегда, — я отошла подальше. Музыка звучала везде одинаково громко, и я не смогла найти себе тихого уголка. Хотя, признаться, старалась. Очень старалась.