— Что же. Сочувствую. В целом, с твоим отцом я действовала точно так же. Таскала ему сладости, выпечку. Заботилась, находилась рядом. Но с одним нюансом – он был холост.
Никак не прокомментировав, иду собираться на работу. Сегодня мне предстоит добираться самостоятельно, так как отец взял выходной и проведёт его, разбирая вещи и покупая то, чего не хватает Ирине для комфортной жизни в новом доме.
Я уделяю внешности чуть больше времени, чем стоило бы. Подкрашиваю ресницы, губы. Долго стою у шкафа, чтобы определиться с выбором одежды, несмотря на то, что под белым медицинским халатом её обычно не видно.
Казалось бы, я точно знаю, что Андрей не придёт на электростимуляцию с самого утра, а только после обеда, но волноваться и готовиться к его приходу начинаю чётко в девять.
— Жень, подстрахуешь меня? – спрашивает Анна Сергеевна спустя час после начала рабочего времени. – Нужно мотнуться ребёнку за лекарствами. Я туда и обратно.
Согласно кивнув, думаю о том, что, должно быть, после обеда старшая никуда не уйдёт, а это… провал. Я уже запланировала, как заварю крупнолистовой зелёный чай и выложу в вазу домашнее печенье. Угощу Андрея, позвав в кабинет для медперсонала. Мы приятно поболтаем, поближе узнаем друг друга. На этом всё. Он ясно дал понять, что не интересуется девственницами. И, к тому же, его обручальное кольцо… оно не оставляет шансов. Я всегда презирала людей, которые лезут в семьи.
Ближе к обеду становится и вовсе сложно усидеть на месте. С появлением каждого нового пациента, который переступает порог кабинета, я нервно вздрагиваю. Анна Сергеевна, как и ожидалось, не торопится больше уходить, только интересуется, не планирую ли я пообедать. Возможно. Потом, позже.
Странно, что время плавно приближается к трём часам дня, а я совсем не чувствую голода.
— Отнеси, пожалуйста, документы в приемную, Жень, — просит старшая. – И дождись, пока поставят печати.
Я встаю возле письменного стола, Анна Сергеевна заваливает меня папками. Дверь кабинета в этот момент открывается, и я наконец-то вижу Андрея. От досады хочется едва ли не топать ногами. Почему именно сейчас? Почему не раньше? Не позже? Это настоящий закон подлости!
— Здравствуйте! – лучезарно улыбается старшая и забирает у гонщика медицинскую карту.
Взглянув на первую страницу, просит присесть на свободную кушетку. На второй — свою процедуру получает травмированный на поле футболист.
— Добрый день, — кивает Андрей и занимает своё место.
Приятная волна дрожи проходится вдоль позвоночника, когда я чувствую на себе его взгляд. Сердце сжимается, а затем начинает стучать со сбитым ритмом. То чаще, то медленнее.
— Не уронишь? – грозно спрашивает меня Анна Сергеевна.
Я оборачиваюсь, слегка улыбаюсь Бакурину. От зеленых глаз, открыто исследующих меня, моментально плавлюсь. Андрей скользит взглядом по моим ногам, затем неприкрыто поднимается выше и застывает на уровне шеи и губ.
— Не уроню, — кое-как отвечаю старшей, пытаясь держать эмоции под контролем.
Скорее всего, повторения вчерашней удачи уже не будет. И чаем гонщика я тоже не смогу угостить, как и печеньем.
— Тогда иди, — похлопывает меня по плечу Анна Сергеевна.
Я разворачиваюсь, направляюсь на выход. Низкий уверенный голос Андрея заставляет меня застыть почти у двери:
— А можно мне Женю? – спрашивает он у старшей.
Щёки горят, а тяжёлые увесистые папки так и норовят выскользнуть из рук.
— Ох, никто не хочет старую больную женщину, — шутливо произносит Анна Сергеевна. – Всем подавай молоденьких девятнадцатилеток.
Андрей усмехается, старшая тянет меня за локоть, подводя к столу и возвращая документы на стол.
— Женя умеет делать приятно, а вас я не знаю, — невозмутимо отвечает гонщик.
Теперь у меня горят не только щёки, но и уши, и лицо. Пульс частит, а эйфория топит с головой от мысли, что с минуты на минуту я буду иметь возможность снова касаться гонщика. Я не требую от судьбы большего — достаточно и этого.
— Охотно верю. Она нежная и отзывчивая девочка, — подтверждает старшая и тут же обращается ко мне, кивая на Бакурина: — Вперёд.
Правило номер два: любая прихоть пациентов центра должна быть исполнена. Анна Сергеевна понимает это, поэтому, забрав у меня папки, подталкивает в спину и направляет к Андрею.
Глава 17
Разве могут всего двадцать минут контакта с объектом влюблённости сделать человека счастливым на все оставшиеся сутки?
Оказывается, могут. И ещё как.
У нас с Андреем по-прежнему мало общих тем для разговоров, а слова приходится судорожно перебирать в голове, прежде чем озвучить, но в целом между нами что-то неуловимо меняется. Тон, взгляды. И атмосфера – она больше не такая мрачная и тягучая. Бакурин впускает в наши отношения капельку света, несмотря на то, что я до конца жизни буду являться главной и основной причиной его разрушенной карьеры. И это ужасно нечестно.