Первый (СИ)

Он спрашивает вальяжно, спокойно, но я-то вижу в глазах, что все вовсе не так. Отец тоже так делает, когда играет с противником в поддавки. Пару раз я видела, чем подобное заканчивается.

— Услышала в баре одном, — пожимаю плечами. — Никогда не видела настоящих боев. А там парни говорили, что вроде будет круто. Ну, я и попросилась с ними.

— Просто взяла и попросилась?

— Почему нет? — искренне хлопаю глазами. — Ты же был первым чемпионом не только в смешанных единоборствах, но и в боях без правил. Хотя вроде такого не бывает.

— И что же, — ухмыляется Марат, снова нависая надо мной, — провафлишь такой шанс трахнуться с чемпионом?

Он опасен — я ощущаю это на животном уровне. Кожа вся покрывается мурашками под его цепким, пристальным взглядом. Если недавно в нем были жажда и похоть, то теперь — голый расчет. И то, как быстро он переключился, шокирует. Мама рассказывала, что когда мужик входит в раж, зависает на сексуальном желании, включить его мозг обратно непросто. Это можно использовать для своих целей.

Но Марат как будто по-другому устроен.

А еще я дико смущаюсь. Не хочу поддаваться этому, но увы. На меня никогда не смотрели взрослые мужчины вот так — словно я для них охрененно желанна.

— У меня не было такой цели, — мямлю в ответ, понимая, что бездарно сливаю шанс выкрутиться. Но слишком уж давит на меня Бессонов.

— Допустим, — он легко соглашается, а затем резко опрокидывает меня на кровать и нависает, ставя руки по обе стороны от моих плеч. От неожиданности остатки батончика выпадают у меня из руки, а я оказываюсь распластанной под мужчиной. — А теперь расскажи, какая цель была.

Едва уловимый аромат мужского парфюма сбивает и дезориентирует. Чем-то похожим пользуется и мой отец. И брат, кстати, тоже. Виктор вообще во многом копирует папу. Ему сейчас только восемнадцать, но он уже вовсю сопровождает отца на встречах, если это не совпадает с тренировками и обучением.

В моем окружении всегда было много брутальных мужчин. Но ни один не совпадал, не резонировал с образом отца и брата так сильно.

Это меня ой как нервирует и выбивает из колеи — ведь Бессонов, похоже, как раз чувствует себя хозяином положения. А значит, я могу проиграть. И вот тогда…

— Посмотреть, — отвечаю, снова включаясь в роль наивной девочки.

— Журналистка, и просто посмотреть? — ухмыляется Марат. — Актерские способности на троечку, царевна.

Очень медленно, будто с ленцой, он отрывает одну ладонь от постели и кладет мне на бедро. К счастью, мне хватило ума пойти на дело в брюках. Иначе бы он касался меня уже под юбкой.

— Я говорю правду, — нервно сглатываю, глядя в его лицо. Он так близко сейчас, что я могу рассмотреть пару мелких шрамов над бровью, то, какие густые брови, и что между ними едва заметная морщинка. А еще у него высокий лоб, практически квадратная челюсть и очень залипательные губы.

— А вообще… — бормочу, с огромным трудом придумывая на ходу, как переключить фокус Марата. — Где мои вещи?

В данный момент я в позиции слабого, это очевидно. Захоти Бессонов взять меня силой, вероятнее всего, у него получится. Я, конечно, уроки самообороны не прогуливала. Но… Но ясно же, что разница в весовых категориях у нас не в мою пользу. Однако мужчина вместо того, чтобы воспользоваться своим преимуществом, вдруг резко поднимается, а затем и вовсе, встав с постели, отходит к окну. Упирается поясницей в подоконник и, убрав руки в карманы джинсов, холодно выдает:

— Вещи тебе не понадобятся. Посидишь, подумаешь над своей легендой. Как только расскажешь правду, обсудим твои вещи.

— Это противозаконно! — тут же возмущаюсь, приходя в себя. — Вы не имеете права удерживать меня силой.

— Считай, ты у меня в гостях, — скалится Бессонов. — И ключик от двери — рассказ о том, кто тебя подослал в мой клуб, а главное — зачем.

Остро ощущаю, что все, что было до этого — так, прелюдия. Похоже, Марату было любопытно поиграть, вот он и позабавился.

— Я рассказала все, что знаю, — упрямо повторяю. Он, конечно, уверен, что я расколюсь, да только хренушки. Я Олеське слово дала. К тому же у меня свой интерес имеется довести дело до конца и раскопать всю подноготную Бессонова. Ему и так слишком долго все сходило с рук.

Он цинично ухмыляется и, оттолкнувшись от подоконника, медленно идет к дверям. Я беспомощно смотрю на него, понимая, что вот-вот он уйдет, а я останусь взаперти. И как тогда выбираться?

На крайний случай, конечно, можно связаться с отцом, но… Но это уже совсем-совсем безвыходный случай должен быть.

У двери Марат оборачивается и бросает через плечо:

— Но если я успею все узнать сам, царевна, расплачиваться придется куда более… — Бессонов замолкает, многозначительно скалясь, — масштабно. Подумай об этом.

Он уходит, щелкает замок. А я в очередной раз костерю себя за то, что так глупо подставилась. Вроде ведь снимала очень осторожно. Как меня засекли?