Первый среди равных

— Мой господин! — голос Бернхарда, моего последнего оставшегося в живых генерала, буквально вырвал меня из странного видения, которое было настолько достоверным, что я на мгновение даже растерялся. Вспышка ледяного шторма ещё угасала в небе, так что времени прошло совсем немного.

— Мой господин, — повторил Бернхард, глядя на меня с легким беспокойством. Кажется, он очень хотел задать вопрос: «Всё ли у вас в порядке?», но конечно же, не мог этого сделать. У Владыки Элрога не может быть что-то «не в порядке». Никогда. — Возмущение Эфира показывает, что противник собирается снова атаковать.

— Прикрыть южное направление! — приказал я. Мне трудно было выходить из видения, но даже в таком состоянии я понимал, что текущая атака нужна была только чтобы отвлечь моё внимание.

— Боюсь, этого будет мало, Владыка, — развел руками могучий Бернхард, Гроза Запада, Принявший Силу, продолжая смотреть на меня с беспокойством. — Волны Эфира текут к нам со всех направлений сразу.

Так… Нужно взять себя в руки. Я не спал уже вторую неделю, и даже с моей силой это было перебором. Тем более, что эту самую силу я отдавал щедрыми порциями в, практически, круглосуточных сражениях. Враг мог себе это позволить. Имея тысячекратное преимущество и неизменно свежие силы, он мог позволить себе круглосуточное наступление. Странное затишье случилось только что, но пора возвращаться в бой. Прислушавшись к себе, понял, что наконец в бой вступили предводители вражеского войска.

Я надел шлем на голову и взял в руки свой верный Миротворец… Однако, взгляд снова поплыл, а следующий приказ так и застыл на губах. Я окунулся в новое видение.

— Властью данной мне нашим милостивым и справедливым Императором, обвиняю род Разумовских в государственной измене. Наказание — отбор магического дара в пользу Империи и смерть через повешение. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. К исполнению — немедленно!

Голос мужчины в чёрной одежде летел над площадью, достигая самых дальних рядов. Я словно висел в воздухе, наблюдая за происходящим уже с другой точки.

Молодая девушка, еще вчерашняя девочка, громко всхлипнула. Но тут же закрыла лицо рукой, в которой был зажат некогда белоснежный платок. Её худые плечи затряслись от беззвучных рыданий…

— Отее-е-ец… — невнятно пробормотала она. Слёзы градом катились из её прекрасных зеленых глаз, а её взор был устремлен на эшафот. Там, всё так же безмолвно, стояло несколько приговорённых к казни. Всего трое.

Крепкий пожилой мужчина и двое молодых людей. Присмотревшись, можно было безошибочно сказать, что это сыновья старшего мужчины. Некогда богатая одежда была порвана и в грязи, лица покрывали неухоженные бороды, кожа в ссадинах и кровоподтеках, но их глаза… Их глаза, все как у одного зеленого цвета, горели ярким, слегка фанатичным блеском. Эти люди точно знали, что такое честь и достоинство. И имели принципы, которых придерживаются до последнего вздоха… Принципы, которые, порой, приводят к смерти…

— Отец сказал быть стойкими, сестра, — с невероятной серьезностью для своих лет сказал худощавый мальчишка, что стоял рядом с девушкой. Он держал за руку еще одну зеленоглазую девчушку сильно помладше, чем он сам.