Первый ученик

— Опоздаешь в аптеку, — напомнила Оля.

Самоха вдруг встрепенулся.

«А чего я волнуюсь? — подумал он. — Ну и опоздаю, большое дело! Что мне теперь Карл Францевич?»

Вдруг вспомнил, что отец вот-вот уйдет на службу, и пошел к нему в столовую.

— Папа, ты уже уходишь?

— Да-да. А ты чего так копаешься?

— Я сейчас. Я вслед за тобой…

Самоха проводил отца до дверей и сказал как-то особенно нежно:

— До свидания, милый папа!

Отец даже оглянулся. А когда шел на службу, думал: «Что это с Иваном стало? Такой тихий и деликатный… И грустный какой-то… Наверно, не сладко ему в аптеке».

И опустил голову.

А Самоха снова зашел к матери.

— Мама, что это у тебя на щеке? — спросил он и, подойдя близко-близко, вдруг обнял и поцеловал ее.

— Убирайся, — сказала та ласково. — Вечно ты балуешься.

— Нет, мамочка, я уже не балуюсь, — ответил Самоха и вдруг, взяв решительно узелок, быстро ушел из дома.

Раза два по дороге он оглянулся, посмотрел на знакомые и родные окна и, махнув рукой, ускорил шаги.

В аптеке весь день был рассеян и только под вечер вдруг оживился. Задел его за живое лопоухий.

— Ты, Ваня, — сказал он. — не фармацевт, а так — настоящее недоразумение. Тебе не в аптеке служить, а на базаре торговать квасом.

— Это почему же? — спросил Самоха, и глаза его вдруг заблестели лукаво.

— А потому, что ты балда, — ответил лопоухий. — Сиволапый ты. Ничего не умеешь и топчешься, как носорог.

— Скажите, — серьезно спросил Самоха, — если встретятся носорог и дурак… Кто кого скорей придавит? Вот, скажем, я носорог, а вы, предположим, дурак. Вот мы, для примера, встретились. Так?

— Пошел вон! — вышел из себя лопоухий. — Ты с кем разговариваешь, остолоп?

— Если дурак носорогу кричит, так, вы думаете, носорог молчит? — не унимался Самоха. — Носорог наклоняет рог, и дурак от него бежит без ног. Вот как бывает. Поняли?

И, не ожидая ответа, Самоха ушел в свою ступкомойку.

Лопоухий не утерпел и выбежал за ним.

— Ты уже забыл, — спросил он, — как я однажды тебя отдубасил? Еще захотелось?

Самоха взял в руки пестик от самой большой ступки и спокойно посмотрел на врага.

— Это у меня в руках носорожий рог, — засмеялся он. — Не угодно ли попробовать?

И глаза его так сверкнули, что лопоухий вдруг сбавил тон.

— Но-но, — сказал он, — положи пестик. Что за глупости?

— То-то, — засмеялся Самоха, — не надо дураку раздражать носорога.

— Идиот! — только и мог выговорить лопоухий и сейчас же ушел в аптеку.

Через некоторое время Самоху позвал Карл Францевич.

— Если ты будешь дерзить… — начал было он, но Самоха перебил его и сказал:

— Уже скоро не буду. Честное слово, завтра с утра звука от меня не услышите.

— Вот и хорошо, — обрадовался Карл Францевич. — Получи-ка жалование.

Получив восемь рублей, Самоха спрятал деньги в, карман и обратился к Карлу Францевичу с просьбой остаться ночевать в аптеке.

— Но ведь сегодня Георгий Саввич дежурный, — сказал тот, указывая на лопоухого.

— Ничего, я тоже останусь. Я хочу сегодня вечером помыть всю-всю посуду.

— Оставайся, если желаешь, — ответил ему Карл Францевич. — Это хорошо, что ты прилежный.

Вечером, когда Карл Францевич ушел, а лопоухий прикорнул в дежурке, Самоха вынес из ступкомойки свою небольшую корзиночку, поставил ее в сенях и вернулся.

— Ну, — сказал он, — прощай, милая моя аптечка, чтоб тебе ни дна ни покрышки…

Затем он подошел к пюпитру, за которым обычно принимали от посетителей рецепты, и написал на четвертушке бумаги: