Первый визит сатаны

В Бога Петр Харитонович никогда не верил, он был материалистом и солдатом, но отныне готов был молиться хоть чурке с глазами, лишь бы она избавила его от тягостного, безнадежного душевного наваждения. Однако спасения ждать было неоткуда, ибо в самом себе он ощущал невероятную свинцовую пустоту, в которой глухо замирал любой обнадеживающий звук. Сидя поздней ночью перед блестящим оком телевизора, где бесстыдно кривлялись полуголые девахи, он со смутным вожделением взирал лишь на свой полковничий мундир, аккуратно распятый на вешалке. Эту черную, с металлическими ободками вешалку купила ему Елочка. Будь она жива, он спрятал бы голову у нее под крылышком. Мужчине трудно справиться с малодушием в одиночку. Мужчина обретает силу дважды: в любви и в бою. Кто не воюет и не любит, тот тонет в трясине мучительных вопросов. Когда Петр Харитонович понял это, то вдруг вознамерился позвонить бедной Лизе, которую когда-то с таким упорством домогался. По телефону он сразу признал ее тощий, меланхоличный голосок, в котором не было и следа упования на лучшую долю. Петр Харитонович чуть было сразу не повесил трубку, но Лиза обрадовалась, его узнав. Не стала спрашивать, как заведено, о его нынешних делах, не задавала глупых, дежурных вопросов, а только приветливо прошелестела:

— Как давно ты не объявлялся, милый друг!

Он сразу воодушевился и церемонно пригласил ее на чашку чаю. Потом некстати добавил:

— Ко мне сын вернулся, но сейчас он в командировке. Вечером Лиза к нему приехала. Вместо изящной девушки он увидел располневшую, дородную даму лет тридцати, с красивым, ухоженным лицом. Это была и не она. Сквозь новый облик статной покорительницы сердец волшебно пробивались — прежним, задумчивым голосом, мимолетной грустной усмешкой — загадочные черты застенчивой, рассудительной девочки. Петр Харитонович прямо с первых минут желанного свидания был ошарашен. Дикое вожделение, как встарь, обуяло его. Он с порога, едва поздоровавшись, схватил Лизу в охапку и потащил куда-то. Но тащить ее, десятипудовую, было тяжело, хотя Лиза поначалу не слишком упиралась. Она явно сочувствовала его любовному порыву. Все же когда он, сбив дыхание до хрипа, добуксовал ее до спальни, она деликатно охладила его нелепый пыл.

— Дорогой Петр Харитонович, не нужно бы этого ничего, — мягко сказала она.

— Почему? — строго поинтересовался полковник, присев отдышаться на стул.

— Тому много причин.

— Ты же видишь, что происходит светопреставление. Неужто мы не имеем право позволить себе маленькую радость? — горячо укорил он.

Она заговорила с ним, как с несмышленышем. По-матерински объяснила ему, что грубые, скотские совокупления это не маленькая радость, а большой грех. Если он хочет найти в ней внимательного, доброго друга, она к его услугам, но не более того. Постельные утехи не для нее. Она презирает тех, чья духовность сосредоточена в гениталиях. Такие люди ей отвратительны. Они не готовы для грядущих перевоплощений. За последней чертой их ожидает безмолвие. Шутливо она заметила, что немного удивлена козлиной прытью Петра Харитоновича. Разве за столько лет ему не приелась вся эта пошлятина, и разве он не понимает, что именно омерзительная склонность к прелюбодеянию вернее всего уводит человека от заглавной христианской добродетели — творить добро ближнему своему. Петр Харитонович был сбит с толку. Он не все уразумел в ее речах, но, кажется, между ними без разминки затеялась та же самая позиция, которая измучила обоих в незапамятные времена и заставляла безумствовать на глазах изумленных прохожих.

— Ты считаешь меня стариком? — уточнил он. Ответила Лиза поразительно:

— Я не поняла, что для тебя это так важно, прости! В таком случае я готова, — и, чудно глядя ему в глаза, расстегнула блузку. У Петра Харитоновича было ощущение, будто Елена Клавдиевна спустилась к нему на минутку с небес, чтобы урезонить и приголубить. В глубокой задумчивости увел он Лизу на кухню и усадил за стол. Хлопотал с чаем. Откупорил заветную банку утиного паштета, приберегаемого ко дню Красной Армии. Лиза отрешенно улыбалась, следя за его мельтешней. Их необременительное для обоих молчание длилось долго. Уже когда кипяток заперхал в чайнике, Петр Харитонович смиренно признался, что он и не надеялся на удачу, когда волок ее в спальню. Последний год у него вообще не было ни одной женщины, и он не уверен, что справился бы с Лизой, даже если бы она уступила. Он забыл, как это делается. Ему давно не снятся эротические сны. Но он не импотент, нет. Его беда в том, что он слишком тяжко, слишком лично и болезненно переживает гибель империи. Вся его жизнь была озарена идеей величия державы. Он был малой частицей, но великого целого, великого единства. Когда убедился, что русский народ уневолен, как грязь под пятой узурпатора, его психика непоправимо надломилась. Он растерян душой, как путник в трущобе. Помощи ждать неоткуда, потому что никто не поможет человеку или всему народу, утратившему нравственное здоровье. Эта болезнь необратима, ее вылечит только земля. Лиза сказала: