Первый воин

Я расспрашивала отца про ЮАР и с упоением слушала его истории о путешествиях. Он прекрасный рассказчик. Пусть это всего лишь бестолковая болтовня, но, кажется, мы выбрали для себя безопасную территорию. Как хрупок и тонок этот момент, как легко перейти грань, когда начинаешь припоминать былые обиды. Как непохожи друг на друга двое в этой машине. Как сложно поверить, что они имели общее прошлое. Как страшно, что эта призрачная встреча лишь увеличит пропасть между ними.

Машина колесила по городу, пока один из «костюмов», то есть охранников или помощников моего отца, не вклинился в разговор:

– Константин Владимирович, в пять министерство.

Мы смолкли. Наверное, оба не знали, как теперь попрощаться.

– Ася, у твоей мамы есть мой номер. Если захочешь… – начал отец.

– Я тебе позвоню или лучше напишу, чтобы не отвлекать, когда мы доберёмся домой, – тут же подхватила я.

– Звони в любое время, я отвечу.

Папин внедорожник плавно съехал на МКАД, а затем и на парковку крупного торгового центра. В горле пересохло от знакомых глазу вывесок, таких же, которые погребли под собой десятки жизней, из-под которых каким-то странным чудом выбралась я.

Уже по привычке набросила капюшон толстовки на голову, так что его край доставал до самого носа. Вернула непослушные очки на переносицу. В длинных рукавах спрятала пальцы, шею и большую часть лица укрыла волосами.

Отец вышел первым и придержал для меня дверь, протянув ладонь для помощи, но я не решилась коснуться его. Не решилась встретиться со своей шизой в его присутствии. Поэтому не очень искусно притворилась, что не могу найти телефон в карманах. Не сомневаюсь, Игнатов ни на секунду не поверил моему спектаклю.

Мама и дядя Петя стояли на парковке со стаканчиками кофе в руках. Я уже по маминой спине догадалась, как она напряжена. А вот Кирсанов меня удивил. Раньше мне всегда казалось, что он такой неприметный в толпе мужчинка, в скромной, не по размеру болтающейся, весьма изношенной одежде. Сейчас он возвышался над мамой как огромная неприступная крепость, точно в одно мгновение переключил режим с «маскировки» на «боевую готовность». В осанке читалась военная выправка, а взгляд проницательный, словно видит насквозь всех и каждого.

Ещё издалека я помахала им рукой и повернулась к идущему позади отцу:

– Спасибо, что приехал.

Я уже хотела отвернуться, чтобы уйти, когда он произнёс:

– Ася, цветы!

И снова я сплоховала, снова не удержала оборону, даже той доли секунды, что наши пальцы встретились на стеблях цветов, хватило, чтобы мозг взорвался от разлетающихся огненных мушек.

Фигура в тёмном костюме мечется в стенах просторного офиса, будто тигр, загнанный в клетку. Сотни телефонных звонков, сотни похожих друг на друга картинок. Сотни белых страничек с распечатанными на них досье, и на каждой моя чёрно-белая фотография со студенческого билета. Многочисленные реплики отца, пьют крепкое спиртное, крушат кабинет, делают, звонки, кричат на подчинённых. Все они блёклые, почти серые. Только одна, самая яркая, застыла с бумажным листочком в одной руке и с телефоном в другой. На большом дисплее имя – Ася, это вкладка контактов на мобильнике, мой настоящий действующий номер. Внимание отца отвлекает очередной «костюм»:

– Константин Владимирович, там ещё две девушки с неустановленной личностью, по описанию подходят обе. Одна, к сожалению, скончалась на операционном столе. Сейчас на опознание вызвали мать Александры, в течение десяти минут будет точная информация.

Игнатов, не говоря ни слова, поднимается и подходит к окну. Только отвернувшись к ночной панораме, произносит:

– Спасибо, Марк, пусть установят личность обеих. Как будет что-то известно, сообщи сразу же.

«Костюм» проворно исчезает за дверью.

– Ася жива, – едва слышно шепчет Игнатов своему тусклому отражению в стекле.

– Ася? – громоподобный голос отца мешал мне разглядеть глюк внимательнее.

– Асенька! – мама уже во всю прыть неслась по парковке.

Я стояла едва дыша, реальный мир покрылся пятнами от исчезающих видений. Лишь взволнованный взгляд отца, подхватившего меня, прогнал остатки наваждения. Жаль, такой красивый букет рассыпался по асфальту.

– Голова закружилась, – прокряхтела я. – Мам, не паникуй.

– Оля, мне сказали, что это из-за стресса, при регулярной терапии со временем прекратиться, не волнуйся, – Константин Владимирович аккуратно передал меня в руки мамы. – Мы, к сожалению, не пообедали, заболтались.

– Да мне объясняли, – нахмурилась мама. – Только привыкнуть трудно к этому. Аська-Колбаська, вот и как я тебя буду одну оставлять?

– Мы как-нибудь крякнем, плюнем и надёжно склеим скотчем, правда, дядь Петь? – отмахнулась я.

– Ребёнок дело говорит! – подтвердил возникший из-за маминой спины Кирсанов.

Я попыталась собрать цветы, но родители сразу начали ворчать. Как странно говорить: родители. Как странно, когда рядом с тобой мама и папа. Я всё равно не удержалась и взяла один самый маленький бутончик, дома зарисую его на память, а потом засушу. Пусть останется неправильно радостной картинкой в воспоминаниях.