Первый всадник

– Ты за кого себя принимаешь? – взбеленилась Вера. Она была лишь наблюдателем все это время.

– За всадника апокалипсиса? – неуверенно уточнила.

– Именно! Ни один ангел не сравнится со всадником. Мы априори созданы сильнейшими. К тому же крылатым нельзя вредить людям. Они не станут устраивать полномасштабную войну или использовать свои способности на полную катушку. Это будет партизанская война.

– Угу, тольки их больше. На целую армию, – напомнила вспыльчивой подруге.

– Поэтому мы тебя и тренируем, – вмешалась Люба. Она уже закончила с перевязкой.

– Простите, кто тренирует? – вперед выступил Луксор, придерживая рукой на голове пакет с замороженной спаржей. – Вы стоите и наблюдаете, пока грехи принимают на себя удар.

– Ты против тренировать Ви? – Вера сощурила глаза.

– Нет, но вы в это дело мало вложили сил, – бросил Похоть и ушел из зала наверх.

Грехи можно было понять. Этот месяц они действительно выкладывались по полной и даже не ныли. Поначалу я боялась даже ударить кого-то и считала это все дурацкой затеей. Тогда моим верным грехам пришлось нападать. Первый день я просто бегала от них и пыталась забиться в угол. Тогда Люба потребовала серьезных ударов. Именно Луксору, как старшему, пришлось ударить меня в солнечное сплетение и сжимать до скрежета зубы, наблюдая за моими мучениями. Три дня бедный блондин вынужден был избивать свою госпожу, прежде чем я впервые не отправила его в полет.

На четвертый день все изменилось. Я почувствовала, что крепче, сильнее и быстрее смертных. Мои кости не ломались от ужасающих ударов о стену, а руки с легкостью отшвыривали здоровых мужиков на большие расстояния. Именно тогда к нам присоединились остальные грехи. Именно тогда я осознала, что больше не человек. Лишь частично я сохранила в себе Викторию, но все больше места отвоевывала Война.

– Девчонки, я хочу к родителям. Они и так месяц меня не видели, – неожиданно для всадников заявила за завтраком.

– Ты с ними вчера по скайпу общалась. Этого достаточно, – отмахнулась Вера, зажевывая яичницу.

Надя к этому моменту уже уплетала десерт из корзинок со взбитыми сливками и в разговор не лезла, ибо рот был набит, а розовые щеки все были в остатках сливок. Люба же просто не считала нужным вмешиваться, пока наша Чума не выскажется.

– Я хочу увидеть их в живую. Разве это так проблематично? – настаивала на своем, отложив вилку.

– Проблематично. Ты всего месяц тренируешься и считаешь, что готова к сражению? Да тебя схватит первый же отряд пернатых, – продолжила Вера, тоже отложив вилку.

– Семь грехов, значит, летают по залу, а рядовые ангелы схватят? Помнится, кто-то сказал мне, что я прирожденный воин и являюсь лучшим бойцом из четырех всадников. Кто бы это мог быть? – я не собиралась сдаваться.

Девчонки сами сказали, что высшие будут опасаться вступать в бой при смертных, значит, именно места с большим скоплением людей подходят для сражений больше всего.

– Ты не готова, – припечатала Вера. – Ты все еще не контролируешь свою силу. Что будешь делать, когда спалишь целый район с людьми? К тому же ангелы не твои грехи. Парней ты не воспринимаешь врагами, даже сражаясь с ними. Неизвестно, как поведешь себя, наткнувшись на группу небесных солдат.

– Вера, я хочу увидеть родителей и выйти в город. Точка.

Я не стала говорить о том, что моя привязанность к миру смертных гораздо глубже, чем их. Для девочек этот мир изначально был лишь прикрытием и местом, где можно заниматься любимым делом, но они никогда не были его частью. А я была. На протяжении двадцати трех лет я была смертной, обычной девчонкой, что прошла детство, подростковый возраст и юность как обычный, слабый человек. Я не могла также просто отказаться от встречь с родителями или возможности стать дипломатом.

Конечно, все изменилось, и я отлично это понимаю, но мы пришли сюда, чтобы жить. Если находиться в постоянном страхе, скрываться и строить бункеры, то такая свобода ни чуть не лучше темницы. Та же клетка, только собственноручно построенная. В сложившейся ситуации выход только один: отстоять свое право на жизнь и свободную волю. Без сражений это невозможно.

После моего категоричного заявления Чума промолчала. Просто поджала губы и вернулась к остывшему завтраку. Надя и Люба не вмешивались. Их молчание было своеобразным согласием. Пусть они не одобряли мое решение, но и останавливать не планировали. За это я была благодарна.

Уже через два часа грехи привезли меня к коттеджу. Выходной день, и родители были загородом. Встретили меня радостно и с объятиями. Весь день я провела в разговорах, улыбках и теплоте родительской любви. Уезжать не хотелось, но я решила, что на сегодня хватит. Мама с папой пытались оставить меня с ночевкой, но я настояла на отъезде. Все же подвергать родителей опасности совершенно не хотелось.

– Поверни в сторону города, Луксор, – я сидела на пассажирском месте в Порше и смотрела на пролетающие лесные пейзажи.

– Но особняк в другой стороне, – нахмурился гнев, предчувствуя неладное. И не зря.

– Сегодня я ночую в городе.

– Но зачем тебе это, Ви?