Первый выстрел

— Ты не мусульманин, — уклончиво ответил Али и с горькими вздохами, много раз останавливаясь, чтобы подыскать нужное слово, рассказал, что его отец Юсуф объявлен неправоверным, так как он не соблюдает мусульманских заповедей, не совершает пяти ежедневных молитв на коленях лицом к Мекке, а лишь одну-две и то по настроению. Он плохо соблюдает пост в месяц Рамадан, ел свинину, а это запрещено, пил вино, а это тоже запрещено, позволял себе насмехаться над приходившими укреплять его в вере. За эти прегрешения все родственники отказались от него и изгнали из дома в Таракташе. Вот почему гордый Юсуф поступил в услужение и дядя Эмреле, ходивший в Мекку, стал его злейшим врагом. Эмреле и мулла обещали простить Юсуфу все грехи, если он вступит в татарский эскадрон. Если Юсуф умрет в борьбе за веру — ему уготовано место в раю. А отец смеется. Он не верит в седьмое небо аллаха и говорит, что желает радоваться на земле, а не после смерти. Эмреле коня и седло ему приготовил, саблю достал и винтовку, а ты, Юра, не знаешь всего этого и ругаешь Эмреле за воду, пугаешь его именем моего отца. Нехорошо!

Юра очень удивился, что Али осуждает собственного отца, такого хорошего и храброго человека. Непонятно!..

На балконе тихо-тихо, только сплюшки вдали кричат «сплю-сплю». Лампа бросает мягкий кружок света на стол. Встревоженная мама слушает Юрин рассказ о водяных ворах и выстреле на плотине.

— Как же Юсуф посмел дать тебе берданку?! — ужаснулась мама.

— Я потребовал… как хозяин!

Тут же был вызван Юсуф. И обнаружилось нечто еще более страшное: Юра не вернул ему берданку, а спрятал ее под постелью. Берданка была немедленно отобрана, а Юсуфу строго приказано «ни в коем случае не давать мальчику огнестрельное оружие».

На юго-восточном берегу Крыма лето сухое. Редко-редко черные тучи осядут на горы, прошумит ливень. И со склонов гор по ущельям и дорогам помчатся стремительные потоки мутной воды.

Бурная, мутная и опасная в это время, река тащит коряги, деревья, трупы животных. Отшумит ливень, сольется вода с гор, еще полдня несется мутная вода в реке, убывая с каждым часом. И снова голубое небо, жаркое солнце, земля, затянувшаяся сухой коркой нанесенного ила.

Один день похож на другой.

Утром ветерок начинает дуть с моря. Оно шевелится, сверкает тысячами солнечных ямочек, вздыхает. Поднимается солнце. Накаляются скалы, камни, земля. Кусты и деревья у дороги стоят вялые, серые от пыли. Все живое старается укрыться в тень. Яростно стрекочут цикады. В винограднике горячо и душно, не продохнешь. Поэтому траву для коня Юра только однажды резал днем, а потом только утром или вечером.

Днем море почти всегда сонное, ленивое. Вода теплая, как парное молоко. Свежеть начинает после того, как солнце спрячется за горы. А когда оно совсем зайдет, то после небольшого раздумья остывающие горы начинают дышать на теплое, затихшее море.

Вечером, как говорят взрослые, «начинается жизнь»!

А для Юры жизнь начинается утром, бурлит весь день и заканчивается поздно вечером. Впрочем, по-всякому бывает. Иной раз едва лишь после завтрака «смотаешься туда-сюда», а уж мама гонит в постель, будто и дня не было. А бывает, что столько всего случится за день, будто сто лет прожил. И такой день тянется, и тянется, и тянется… А почему? В Эрастовке все хлопцы рядом. А здесь? До города две версты, до крепости, где под скалой пристань и стоит лодка Степы, три версты. Придешь, нет дома. Будь здоров! Загорай один. А одному скучно, очень скучно!

Ганна возмущается:

— Вот набрехали! Говорили, все паны сюда веселиться едут. Вино пьют вместо воды, гуляют всю ночь до утра, а где оно, то веселье? Только и свету, что по субботам на базар съездишь!

Юре очень нравилось ездить на базар. Разве есть удовольствие большее, чем править лошадью. Юсуф запрягал Карая в линейку. Под дугой колокольчик. От сбруи вкусно пахнет дегтем, свисают кожаные помпоны. На линейке ковер. Юра берет по вожже в каждую руку, легонько стегает Карая кнутом и выезжает на дорогу. Здесь не разгонишь — камни и рытвины после ливня. Зато когда переедешь речку через плотину, потом по дороге меж садов выедешь на шоссе, сбегающее к Судаку, можно «показать класс»!

Базарная площадь перед церковью гудит и шумит, горы перца, синих баклажанов, помидоров, брынзы, катыка, кур, всякой рыбы, фруктов… Всякая всячина для продажи выставлена вокруг всей площади. А посреди нее толпы покупателей. Покупают на «око» — три фунта. Покупают на целую неделю. Сначала ходят, прицениваются, торгуются. Глаза Ганны так и зыркают, так и сверкают направо и налево. Всегда ее сопровождает взрослые парни. А мама почему-то сердится…

В будний день, когда вечером Ганна скучает, мама предлагает:

— Пойди в город погуляй.

— Сама? Та вы шо? Тут всякие пристают. Тот длинный, шо у вас сотнягу выцыганил, проходу мне не дает.

— Ты его видела?

— А как же! Обещался до вас зайти, долг принести. Шо здесь за жизнь? У нас там вечерници, хлопцы и дивчата собираются, поют, а тут? Сидит каждый на своем хуторе, как на цепи.