Пес бездны, назад! (СИ)

— А если Румпель и Дезирэ на одной стороне? Помнишь, Румпель сказал, что отец моей дочери — его брат. Отец моей дочери — Сергей. Сергей — принц Дезирэ. Значит, Дезирэ каким-то образом не сын Андриана, а брат Румпеля… Как всё сложно! Кстати, ты нашёл хоть какие-нибудь следы Рапунцель?

— Увы, нет. Да и она не делала попыток выйти на связь. Может её вообще закинуло в какой-то иной мир?

* * *

Эй валялся на крыше одного из доходных домов Лиговского проспекта, озарённой нежно-серым светом. Листал телефон и ухмылялся. Не могла же Ириска об этом забыть, верно? Ну давай, соображай, милая. Обновил страницу и прищурился. Да. Отлично. Она нашла эту старую фотку и даже переслала кому-то. Жаль, не посмотреть кому: своему Коту или кому иному… О… Ещё одна пересылка. Ему стало любопытно, но в то же время после беготни и бессонной ночи было лень возиться с аккаунтами.

Пёс вернулся к странице дочери и снова принялся листать её фотографии с жадным любопытством. «Она погибла в аварии», — снова вспомнилось ему. Ну а как ты хотела, девочка? Щенки псов бездны никогда не взрослеют. Восемнадцать — их предел для Первомира. Тут или жизнь щенка, или самого мира. И, понятное дело, мир будет защищаться.

Карие глаза, тёмные волнистые волосы. Вздёрнутая верхняя губа… Цвет глаз — от отца, а форма всё же от мамы… Эй приблизил фотку, где дочка с вызовом смотрела через поднятое забрало мотоциклетного шлема. Половина её лица была окрашена в синий цвет, глаза подведены чёрным так жирно, что напоминали боевую раскраску фараоновых саркофагов.

Пёс усмехнулся.

Забавная получилась девочка. Даже жаль, что от него.

— И всё же тут что-то не так, — прошептал, закрывая глаза. — Что-то не складывается в этой трогательной истории…

Неподалёку курлыкал голубь со своей вечной весной. Этим птицам было плевать, когда размножаться. Они прекращали делать детей лишь в совсем лютые морозы, но едва воздух становился хоть на пару градусов менее колюч, возвращались к любимому занятию.

Эй снова открыл глаза и вгляделся в милое личико, так напоминающее ему совсем иную эпоху.

— Почему у меня такое чувство, что я тебя видел вживую? — прошептал Пёс. — М, Ань? Можно, я тебя буду звать Зайчиком?

Майя побывала в Эрталии. Более того, притащила за собой в Первомир мужчину. И не просто абы какого, а сына самого Румпеля. И всё это произошло, когда принц Дезирэ был слишком юн, чтобы интересоваться королевами соседних королевств. Случайно? Совершенно случайно именно она, мать его щенка, попала именно в его мир?

— Братишка! — крикнул в серое-серое, набухшее влагой небо. — У меня к тебе столько вопросов!

* * *

Следовательница закрыла папку, убрала её в шкаф, села на стул и помассировала виски. И только потом посмотрела на меня усталым тёплым взглядом. Ей было больше пятидесяти точно. Чем-то Евгения Михайловна напоминала мне Беляночку, сестру моей матери. Такая же мягкая, сдобная, словно булочка. Носик-пумпочка утопал в розовых щёчках, пухленькие пальчики нежно и мягко постукивали по клавиатуре. Крашенные в бронзовый цвет волосы свивались на голове в косу.

— Алиса Романовна, не стану от вас скрывать: дело не такое простое, каким может показаться на первый взгляд. У нас нет оснований однозначно идентифицировать попытку насилия. Соскобы с ногтей жертвы вывели нас на её одноклассницу. Её имя я пока не считаю вправе оглашать публично. Но та и не отрицает факта драки. Однако, по её словам, схватка между двумя соперницами состоялась совершенно в ином месте и в иное время. Очень тёмное и двусмысленное дело. Мы проверяем ближайшие к месту предполагаемых событий пункты травматологии, но на следы пятерых мужчин, подозреваемых в попытке насилия, всё ещё не вышли. Мы, конечно, расширим поиск, но всё осложняется тем, что Осения Романовна не помнит точно ни характера нанесённых травм, ни их расположения.

— Но вы же не думаете, что Осень лжёт? — хрипло уточнила я.

— Мы должны расследовать беспристрастно, — мягко сказала та. — Мы не можем занимать какую-либо позицию прежде, чем факт преступления будет подтверждён или опровергнут. Вы — сестра пострадавший, и, понятное дело, имеете право на определённую позицию. Но не мы. Пристрастный следователь, подгоняющий факты под эмоции…

— Я понимаю.

— Чаю?

— Спасибо. Вы же сообщите мне, если что-то сдвинется?

— Да, безусловно. Вот только у Осении Романовны совершенно нет свидетелей. Это осложняет нашу задачу. Нет свидетелей, нет отпечатков, нет… Да почти ничего нет. Возможно, обратись вы тут же, сразу после событий, мы смогли бы найти на её одежде, например, волосинки подозреваемого. Или крошки эпителий, но… Сутки — это очень много. И никто не позаботился о сохранении улик.

— А психолог?

— Марина Александровна не даёт однозначного заключения. Однако она склонна предполагать, что попытки насилия не было. Но это предварительно. Ещё не все записи расшифрованы и проанализированы.

— Понятно, — прошептала я.