Пес, который говорил правду

Рита, в отличие от некоторых медикаментов, никогда не бывает немодной. Некоторое время назад она перестала завиваться и взбивать волосы. Теперь у нее аккуратная короткая стрижка. Волосы приходится подравнивать каждые две недели, чтобы поддерживать форму. Но помучиться стоит. Зато выглядишь не как нечесаный пули с облезлой мордой, а как человек, который ест пиццу вилкой и ножом. Хотя на самом деле Рита прекрасно управляется и руками, не хуже любого нормального человека.

— А что сейчас модно?

— Депрессия, — ответила Рита жизнерадостно. — Прозак.

Она еще раз повторила это слово, как бы смакуя его:

— Прозак!

Даже я слыхала о прозаке. В Кембридже не успеешь прийти на вечеринку, тут же услышишь от шести-семи человек, как сильно им помогло это средство.

— А прозак не отбивает у тебя клиентов? — спросила я.

Рита ведь лечит только словами, разговорами.

— Да нет. Он помогает не всем. И нельзя же его принимать всю жизнь. К тому же многие люди, которые считают, что им помогло, все-таки не любят этот препарат. Часто человек избавляется от депрессии, но зато не чувствует себя самим собой. Хотя, возможно, и не принимая прозак, он не чувствует себя самим собой.

— Это как со мной было, когда Винни умерла. До того, как я взяла Рауди.

Винни была моим последним золотистым ретривером. Она была не только подарком моей мамы — она была даром богов!

— Без собаки я была просто сама не своя.

— Вот как! Но многие из таких больных держат собак.

— Как, например, Донна Залевски. Она держала.

— Нет, — вдруг сказала Рита.

Сейчас она внимательно изучала кусочек пиццы у себя в руке. Крошечный грибочек висел на ниточке расплавленного сыра. Рита полностью сосредоточилась на движении грибочка, как будто он был одним из ее пациентов, скажем, с лицевым тиком, а ей надо было этому тику найти объяснение.

— Разве я тебя спросила о чем-то? Я просто сказала, что у нее была собака. Кими.

Рита скорчила гримасу.

— Я вот что хотела спросить. Не о Донне, не бойся. Послушай, а где люди берут этот самый синекван? Джоэл Бейкер — не врач-психиатр, так? Он психолог. Он не выписывает рецептов. Элейн Уолш тоже не выписывала.

— Да. Джоэл — психолог. Он кандидат наук.

— Как и Элейн, и ты, верно?

— Да.

— Теперь предположим, что у тебя есть больная, которая страдает бессонницей и ей нужен рецепт на снотворное. Как ты поступишь в этом случае?

— Я буду разговаривать с ней о ее бессоннице.

— Ну, перестань. Врач, в конце концов, не морали должен читать. Ну, предположим, ей действительно нужен прозак, и ты это понимаешь. Или не прозак, а что-то другое. Может такое быть?

— Конечно. Такое случается.

— Прекрасно! Что же ты делаешь? Отправляешь пациента на прием к психиатру?

— Нет. К кому-нибудь, кто имеет право выписывать рецепты. Многие в глаза не видят психиатра, а рецепты на прозак или реланиум получают у терапевта. Это тоже нехорошо. Очень несложно раздобыть рецепт. Ты просто не в курсе, потому что никогда не обращаешься к врачу.

— Это неправда.

— Ветеринары не в счет. У меня были случаи, когда человек приходил ко мне, я начинала с ним работать и только потом узнавала, что он принимает валиум или секонал, ативан, ксанакс. Есть одна сволочь по имени Арсено. Люди приходят к нему, и он дает им все, что ни попросят. Этакий добрый доктор Айболит!

— Психиатр?

— Задница!

— По образованию?

— От рождения. У него кабинет в Армингтоне. Слава Богу, таких, как он, не так уж много. Медикаментозная терапия — это большое искусство, и когда она проводится правильно, то способна творить чудеса. Есть настоящие специалисты, а есть те, у кого в этом деле «свой интерес». И кстати, я вовсе не морализую. Есть больные, которым нужны именно лекарства. Они благодаря им живут.

— Вот-вот, предположим, к тебе приходит именно такой больной! К кому ты его отправишь?

— Ну, бывает по-разному. Если у него что-нибудь не очень серьезное, функциональное, тогда, может быть, к Бену Моссу. Если посерьезнее, есть одна дама в Бруклине, которая очень помогла многим моим пациентам.

— Бен Мосс. Это тот, что выписал синекван Донне Залевски? Мне Кевин говорил.

— Если ты все уже знаешь, зачем ты у меня это выуживаешь?

— Ладно, Рауди, — сказала я. Это слово для него — сигнал. Он немедленно вскочил. — Лови!

Рауди очень любит корочку от пиццы, и у него потрясающая координация: никогда не промахнется! Я отламывала от корочки по кусочку и подбрасывала в воздух, а Рауди ловил их на лету в пасть, один за другим.

— Я хочу знать, кто такой Бен Мосс и посылала ли ты к нему Донну Залевски?

— Ты, скорее всего, его знаешь, — ответила Рита. — У них есть собака.

— Может быть, тебе это покажется странным, но я не могу знать абсолютно всех людей, имеющих собак. В стране более пятидесяти миллионов собак. А уж сколько хозяев, я и не помню.

— Ну конечно, сколько хозяев — ты не помнишь.

— Нет, правда, не могу же я их всех знать. Рауди, лови!

— У Моссов этот, как его, в общем, такой же, как у Бейкеров…

— Риджбек? Родезийский риджбек.