Пес, который говорил правду

— Совсем другой порядок сложности. — Рита деликатно кашлянула. — Речь вдет об ответственности врача перед больным. О том, как психотерапевт моделирует свои отношения с пациентом, иногда намеренно деформируя их.

— Но в этом же нет никакого смысла, — возразила я. — Кто же тогда станет ходить к психотерапевтам? Конечная цель — здоровье, норма, ведь так?

— Иногда конечная цель — сама личность, — ответила Рита. — И у каждой личности свое прошлое, своя история. А всякий, у кого есть прошлое, переносит из него что-то во вновь возникающие отношения с людьми. Это неизбежно. Но необязательно играть на этом…

— Но послушай! Предположим, мужчина-врач говорит одной из своих больных…

— Клиенток, — поправила Рита.

— Ладно, клиенток. Так вот, предположим, он говорит ей, что безумно в нее влюблен. Очень многие женщины, оказавшись в такой ситуации, прежде всего подумали бы, что с врачом что-то неладно. А ты, ты бы как поступила в этом случае?

— Немедленно пошла бы проконсультироваться у другого психотерапевта. Нужно сразу обратиться к человеку, который вне ситуации, чтобы уяснить себе перспективу, что может случиться и как себя вести.

— Верно. Но даже человек далекий от медицины, который, может, и не догадается пойти к другому врачу, все равно сразу поймет, что что-то тут не так, что безумная любовь врача не является частью психотерапевтической методики. И все же, наверно, найдутся женщины, которые проглотят наживку. Они либо настолько не разбираются в медицине, что не знают о некоторых табу для врачей, либо сами влюбляются, либо искренне верят, что это нужно для их же пользы.

— Да, наверно, так.

— К какому же типу принадлежала Донна Залевски? Способна она была послать врача к черту и просто выйти из кабинета? Или она была… уязвима?

— Лучше бы она вернулась ко мне! — вздохнула Рита.

— Но она не вернулась. Значит, все-таки была уязвима? Поддалась?

— Есть люди, понятия которых обо всем очень размыты. — Рита поставила оба локтя на стол и уперлась подбородком в сцепленные пальцы. — Такие люди и себя четко не отделяют от других. Личность не является отдельной. Границы размыты. У них так во всем. Например, встречаются семьи, где дети без стука входят в спальню родителей когда им заблагорассудится. Или нет задвижек на двери ванной комнаты. Точно так же и души таких людей никак не защищены, открыты. Понимаешь, я как раз считала сильной стороной Джоэла умение четко проводить границы, обеспечивающие безопасность и врачу, и пациенту.

— Может, тебе покажется неуместным то, что я скажу, но это как раз то, чего Элейн не смогла сделать в своих отношениях с Кими.

— Холли, я говорю серьезно! — возмутилась Рита.

— И я тоже! Не было границы: кто хозяин, а кто собака. В первый же мой приход Элейн поставила на стол молочник и молча наблюдала, как Кими все вылакала. А такая неопределенность очень нервирует собаку. Собаке нужно точно знать, кто есть кто, каково ее место в стае, что она может себе позволить, а что — нет. Вот тогда она счастлива. А иначе этот мир кажется ей безумным, и она, как умеет, пытается навести в нем порядок.

— Я не направляла Донну к Элейн Уолш, — сказала Рита. — Конечно, Элейн была не самым худшим врачом, но я считала, что ее феминистские настроения слишком влияют на ее подход к больным.

— Да, я понимаю. Эта ее теория брака как рабства. Для нее брак Моссов, например, просто не существовал. А следовательно, не существовала и Шейла Мосс с ее чувствами. Она была не в счет. Но на Джоэла Бейкера Элейн ужасно рассердилась! Это табу она признавала. Она даже собиралась выдать его.

— Если бы она это сделала, его репутация как врача погибла бы безвозвратно. Он бы ничего не смог поделать.

— А если он был невиновен?

— А как, скажи на милость, он смог бы доказать это? Слово Донны против его слова — вот и все, что мы имеем в данном случае. Одни слова! В этом смысле психотерапевты очень уязвимы.

— А Донна Залевски?

— Если все размыто, то границы между реальностью и воображаемым тоже очень нечетки.

— Значит, она была очень уязвима.

— Так же, как и Элейн. Она тоже была способна поверить в то, чего нет.

Чуть позже, когда Рита встала и собиралась уходить, Кими выбралась из-под стола, встряхнулась и ткнулась своим большим черным мокрым носом прямо в застежку на Ритиных джинсах.

— Фу! — твердо сказала я и оттащила Кими.

Самое неприятное в подобных собачьих выходках — бурное возмущение свидетелей, которое усиливает неловкость для «обнюхиваемого». На самом деле лучший способ искоренения дурных привычек — не негативная реакция, а позитивная: надо объяснить собаке, что ей следует делать, а не акцентировать внимание на том, чего делать не следует. Лежать. Сидеть. Дай лапу. Что там еще? Когда Кими освоит эти и некоторые другие команды, она перестанет ставить в неловкое положение себя, меня и других людей. А пока мне остается лишь извиняться за нее.

Но Рита и сама держит собаку. Она только улыбнулась и покачала головой.

— Все-таки неважные у меня прокладки. Все собаки это замечают. Надо попробовать другие.