Пес, который говорил с богами

— У меня был свой Дамиан, — тихо сказала Барбара, — и я знаю, как это бывает. Знаю, чего это стоит. Вот почему двадцать пять тысяч долларов ничего для меня не значат. Спокойной ночи.

На следующее утро, едва открыв глаза, Элизабет поняла, что попала — не намеренно, а по воле случая — в абсолютно незнакомый мир, совсем не похожий на ее уютное и рутинное прошлое. Она не сможет вернуться домой — по крайней мере, с собакой. Понятно, что и медицинский диплом она не получит. А если покажется на глаза отцу, он упечет ее в сумасшедший дом. Она изо всех сил старалась не допустить этого хаоса, но все случилось внезапно, и теперь ей было страшно. После того как мать их бросила, она росла в университетском медицинском центре, среди врачей, и проводила там больше времени, чем дома. По выходным сидела в лаборатории с цветными мелками или надувала хирургические перчатки, как воздушные шарики, дожидаясь, пока Дэйв или Билл закончат работу и заберут ее домой. А здесь вместо людей, которых она хорошо знала, — высокомерных талантливых ученых и беспокойных ассистентов, — рядом оказалась сорокалетняя женщина, способная отказаться от двадцати пяти тысяч долларов ради бездомного пса. Вместо ярких белых стен университета, длинных коридоров с отполированными полами, ровного гула голосов, телефонов, пейджеров, факсов, мониторов и лабораторного оборудования теперь был тихий деревенский домик — следы лап на кухонном полу, фотографии собак, выставленные в ряд на каминной полке, как снимки родственников. Элизабет прижалась к своему псу.

Мы уже не в Канзасе, Тотошка.Перспектива оказаться в бегах ее совсем не радовала, скорее наоборот. И поймав себя на том, что ей страшно, она расстроилась еще больше. Я думала, это так романтично — быть в изгнании. И где же тут очарование?Никакого очарования она не чувствовала — только неуверенность за жизнь любимого пса и вину за то, что она ломала свою карьеру.

Она услышала, как в дом входит Барбара. Австралийка мурлыкала себе под нос:

Давным-давно сидели мы под ивой,
Считали звезды, ждали мы рассвет…
Но много лет прошло, и дерева уж нет.

Мелодия и слова были печальны, но Элизабет не удержалась от улыбки: вот что может сделать с песней австралийский акцент. Она села на диване и быстро оценила ситуацию. Грязная, жалкая, безработная, скорее всего, исключенная из университета, бездомная, усталая, голодная, у нее проблемы с законом, и она провела ночь на чужом диване, пропахшем псиной. Неслабо для семи утра первого дня оставшейся жизни.

Барбара вошла с чашкой какао в одной руке и сэндвичем в другой.

— Вот, держи. Ты, наверное, умираешь от голода.

Отец Элизабет Барбару назвал бы «женщиной без прикрас». Достаточно умная, несколько грубоватая деревенская жительница без всяких претензий. Она была дружелюбна и хотела помочь, но ощущались в ней уверенность и скрытность — признак любви к уединению. Ее не слишком заботило, что Элизабет о ней думает. И у нее удивительные карие глаза — с ленцой, со смешинкой, проницательные. В них отражалось многое. Элизабет никогда не сталкивалась с такими людьми и, представив, как Севилл пытается забрать Дамиана у австралийки, невольно улыбнулась.

— Как твой дружок? — спросила Барбара. Такса обнюхивала заднюю лапу Дамиана, свесившуюся с дивана.

— Очень слаб, — ответила Элизабет. — Не знаю, мне кажется, с ним что-то еще не в порядке, и мы этого не заметили.

До десяти часов, казалось, еще целая вечность. Ты дочь и внучка выдающихся врачей, как же ты можешь знать так мало о медицине? Элизабет стало стыдно: словно она должна была уделять больше внимания медицине и вообще ничего толком не знала об этом мире.

— Мы можем что-нибудь сделать, пока ждем? — с несчастным видом спросила она.

— Я давала ему антибиотики — самые сильные, что у меня были. Думаю, можно поставить капельницу, — сказала Барбара, — у меня тут есть все, что нужно, если хочешь. Тебе решать.

— Вы знаете, как это делать? Правда? Капельницу бы хорошо…

Барбара пожала плечами.

— У меня есть справочник. Я принесу.

Она ушла, оставив Элизабет в недоумении: откуда в доме такие вещи? Когда Барбара вернулась, девушка решилась ее спросить.

— Шприц и прочее? Держу на всякий случай. Никогда не знаешь, что может понадобиться. Там, где я росла, в глуши, у нас не было всяких глупостей, вроде ветеринаров и прочего. Это основы, такое каждый должен был знать.

Барбара говорила и готовила капельницу. Потом опустилась на колени перед псом, и он стал разглядывать ее полузакрытым здоровым глазом. Австралийка сощурилась ему в ответ.

— Он жутко выглядит. Вставал ночью?

— Нет, вообще не двигался.

— Думаю, это из-за кровотечения. Проклятье. Похоже, при драке в него воткнули что-то острое или сам напоролся. Ничего, сейчас поставим капельницу, пока доктор не приедет. Так, зажми-ка ему вену на ноге, вот так…