Пес войны

Связаться с тининской коренной аристократией труда не составило. Труднее оказалось вызвать их на откровенность. Нельзя сказать, что коэнцы помешались на ловле шпионов, но кое-кто уже успел пострадать от их рук, так что тининцы боялись провокаций. И всё же Гирхарту с Шармасом удалось подобрать ключик кое к кому из них. Давние вассалы, они неплохо жили под властью Коэны, но недовольные, разумеется, были. Многих тревожило и возвышение наместника, пока ни словом не обмолвившегося, что он подумывает о царском венце, но уже сделавшим для его достижения всё, кроме собственно коронации. Гирхарт вполне откровенно поведал о собственных опасениях и пообещал посильную поддержку. Для самых упрямых и твердолобых были пущены в ход дополнительные аргументы: увеличение владений за счёт земель, которыми ныне владеют коэнцы, оживление торговли (ведь Тинин оказался практически в изоляции именно из-за своей прокоэнской направленности), наконец, возможность свести старые счёты тем, у кого они были. Так что уже через три-четыре месяца после начала переговоров между Гирхартом и его новыми союзниками царило почти полное взаимопонимание.

Тининцы были умными людьми, потому, прежде чем начать рубануть с плеча, они задались вопросом, что будет потом. Заинтересованный в скорейшем продвижении дела Гирхарт внёс предложение не тратить силы и время на выборы нового царя, а организовать, по крайней мере, на первых порах, что-то вроде Патрицианского Совета, с избранным на определённый срок главой. Такие советы существовали в нескольких завоёванных Коэной государствах, и хотя когда-то такая форма правления казалась самому Гирхарту довольно нелепой, теперь это было бы наилучшим решением проблемы, что признали и сами тининцы. Правда, эти соображения не помешали Гирхарту ненавязчиво прозондировать почву на предмет того, как главы виднейших родов посмотрят на собственную коронацию, с устранением в той или иной форме соперников. Результаты были не сказать, что великолепные, но достаточно обнадёживающие.

Долгие споры вызвал вопрос, как именно должно свергать коэнское иго. Гирхарт стоял за то, чтобы призвать коэнцев к ответу силой оружия, что позволило бы ему ввести войска к соседям прямо сейчас, но сами тининцы, кроме двух-трёх самых горячих голов, были категорически против. Военных действий в своей стране им не хотелось, и поэтому они склонялись к быстрому устранению правящей верхушки, пока остальные не успели опомниться. В конце концов, на том и порешили. Оставалось лишь выбрать место и время, и вот тут союзнички снова принялись тянуть, выдумывая тысячу и один предлог для отсрочки. В принципе, они уже решились, но возглавлявшие кланы старики в последний раз рисковали, если рисковали, в годы далёкой юности, и потому теперь хотели ударить только наверняка. Напрасно Гирхарт указывал им на то, что у господина пока ещё наместника тоже есть прознатчики, а потому и риск увеличивается с каждым днём. К его доводам прислушались только тогда, когда его прогноз оправдался. Наместнику удалось перехватить часть переписки Гирхарта с кланом Семарно.

К счастью, поскольку Гирхарт писал каждой из семей по отдельности, и был осторожен в выражениях, коэнские власти Тинина остались в блаженном неведении относительно истинных размеров заговора. Тем не менее большую могущественную семью подмели почти дочиста, включая женщин и детей. Но, как говориться, не было бы счастья, да несчастье помогло: оставшиеся поняли, что дальше тянуть некуда. Переворот прошёл, не сказать, что как по маслу, но в целом довольно успешно. Правда, уцелел командующий одной из двух тининских армий, накануне неожиданно выехавший в лагерь. Генералу предъявили ультиматум, но ясно было, что если он не будет принят, новым правителям придётся туго: хотя рядовой и унтер-офицерс- кий состав в основном формировался из местных, тининцев-офицеров в армии почти не было. Разумеется, тининцы всегда могли рассчитывать на Гирхарта, но впускать его войска к себе им явно не хотелось. И совершенно правильно, кстати, не хотелось.

Самому Гирхарту теперь оставалось лишь расположиться поудобнее и смотреть, чем кончится дело. Как бы оно не обернулось, он оставался в выигрыше.

Императорский совет собирался в овальном зале, отделанным белым мрамором и резным орехом. Посредине обширного помещения красовался длинный стол из морёного дуба, за которым и рассаживались советники. Место Каниэла было примерно посредине, с левой от императора стороны. Откинувшись на спинку кресла, Каниэл изучал вогнутый потолок, в который раз пытаясь понять, что имел в виду художник, разрисовавший купол маленькими хвостатыми человечками с то ли лисьими, то ли шакальими мордочками, которые скакали вокруг дородной женщины с чашей — явно богини Процветания. Похоже, что это какая-то аллегория, но какая? Гадать можно было до бесконечности.