Пес войны

Они сошлись примерно через полгода после того, как Гирхарт попал в поместье Сарнана. Тогда был ясный солнечный день, тёплый, но не жаркий. Подошло время обеда, из кухни вынесли котел с кашей. Гирхарт, окапывавший деревья во фруктовом саду, оставил лопату и направился вместе с остальными работниками к раздававшим еду женщинам.

Тогда, в первый вечер в рабском бараке, верзила с бичом — теперь Гирхарт знал, что его зовут Налак, — не солгал. Им и впрямь повезло с хозяином. И сам Сарнан, и его братец-управляющий даже с полевыми рабами обращались вполне пристойно. Их не заковывали в цепи ни во время работы, ни даже на ночь, сытно кормили, наказывали лишь за действительные провинности и наказания предпочитали назначать довольно мягкие, обычно заменяя порку колодками, да и то ненадолго. Кроме того, им не запрещали общаться с женщинами, разумеется, не с самыми молодыми и красивыми, и даже образовывать более или менее постоянные пары. Пожалуй, в поместье его сестры порядки были пожёстче — впрочем, Гирхарта это не слишком интересовало.

Подойдя к ожидающим обеда рабам, Гирхарт с наслаждением потянулся, разминая натруженные мускулы, но тут почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. Эту рабыню он прежде не видел или скорее не обращал на неё внимания. Женщина внимательно, даже изучающее смотрела на него своими тёмными глазами и, встретив его взгляд, улыбнулась.

— Здравствуй, — сказала она. — Ты меня не помнишь?

Гирхарт качнул головой.

— Нас с тобой вместе купили, — пояснила женщина. — Вспомнил теперь?

— Нет, — в том состоянии, в котором он тогда пребывал, ему было не до женщин. Он вообще с трудом мог вспомнить хоть что-то между объявлением приговора и прибытием в поместье.

— Ну, не важно, — рабыня мотнула головой, словно отгоняя докучливую мошку. — Хочешь, я приду к тебе сегодня?

Она была статной, полногрудой, лишь немногим старше него самого и, без сомнения, достаточно привлекательной, чтобы греть постель кому-нибудь повыше полевого раба. Похоже, его мнение разделял и подошедший к ним Налак.

— Что, выбрала наконец, Фрина? — хмыкнул он. — Получше найти не могла?

— Это кого же? Тебя, например?

— Нет уж! — хохотнул надсмотрщик, как показалось Гирхарту, немного нервно. — Мне вполне хватает Настары.

— Вот то-то же! — удовлетворённо сказала Фрина и снова повернулась к Гирхарту: — Так я приду?

— Приходи, — неожиданно охрипшим голосом сказал он. Она кивнула и отошла, он проводил ее взглядом, невольно залюбовавшись ее грациозной походкой. У него очень давно не было женщины, он бы сам затруднился сказать, сколько. А ведь она не похожа на обычную рабыню. Явно свободнорожденная и не из простых. По-коэнски говорит свободно, но с заметным акцентом, черноволосая, со смуглой кожей…Похоже, она с юга. Ханох?

— Ты, парень, того… поосторожней с ней, — прервал его размышления голос Налака.

— А что такое?

— Да так… Говорят о ней… всякое… — Налаку явно не хотелось развивать эту тему. Гирхарт пожал плечами. То, что ему предстояло вечером, занимало его гораздо больше, чем мнение надсмотрщика.

После ужина, когда собрали посуду и унесли факел, он присоединился к группе рабов, ожидавших у входа своих подруг. Он волновался так, словно впервые ждал свидания с женщиной. Впрочем, чему тут удивляться…

Женщины пришли, как всегда, щебечущей стайкой. Фрину он узнал мгновенно, хотя в освещённом дверном проеме был виден только тёмный силуэт. Она тоже сразу уверенно прошла к нему, точно почувствовав его присутствие в почти полной темноте. Гирхарт поднялся ей навстречу, взял её за руку и повёл через тёмный барак к своему месту на нарах.

Он боялся, что после долгого воздержания будет слишком нетерпелив, но она как будто осталась довольна. Потом они некоторое время молча лежали обнявшись, пока она не спросила, как его зовут.

— Гирхарт. А ты — Фрина, я слышал.

— Верно, — она приподняла голову с его плеча. — У меня мало времени, сейчас за нами придут. Поэтому я начну с главного, — Фрина приблизила губы к его уху и едва слышно прошептала: — Я тоже не собираюсь здесь оставаться. Возьми меня с собой.

— Что-о?!

— Тс-с-с, — Фрина прижала пальцы к его губам. — Я не подослана. Слушай внимательно. Я жрица. Мой храм разрушен, но мой Бог не оставил меня. Иногда мне открывается будущее. Тебя ждёт великая судьба, и я хочу быть рядом с тобой.

— Но…

— Пока ничего не говори. Рано. Но клянусь моим Служением — так и будет. А ты поклянись, что не оставишь меня здесь.

Гирхарт помолчал, пытаясь в темноте угадать выражение ее лица.

— У меня не осталось ничего, чем я мог бы поклясться, — угрюмо сказал он наконец.

— У тебя есть жизнь, память и надежда. Поклянись ими.

А ведь она, похоже, действительно верит в то, что говорит. Гирхарт вспомнил лицо Налака: «Говорят про неё… всякое…».

— Клянусь, — шепнул он и почувствовал, как она расслабилась и глубоко вздохнула. Да, она точно верит… или знает? Но что она может знать?

— Ты знаешь, что у Таскира здесь неподалеку есть родственники?

Внезапная смена темы застала его врасплох.

— Что?

— Таскир из местных, из рамальцев. И у него здесь есть родичи, свободные.