Пес войны

Таскир не слушал монотонный голос казначея, и не потому, что его не интересовал доклад. Большую часть сказанного он знал и так, поскольку все добытые трофеи разбирались и учитывались если не при его непосредственном участии, то с его ведома. Таскир смотрел на тех, кто собрался здесь, на командиров двух армий, почти никто из которых ещё год назад не держал в руках оружия. Сидений не хватало, да и места в палатке было мало, поэтому все, включая предводителей, стояли. Гирхарт, чуть склонив голову к плечу и касаясь кончиками пальцев столешницы, внимательно слушал казначея. Взгляд его светлых глаз был острым и непроницаемым одновременно, и Таскир удивлялся, как Ромни ухитряется не ёжиться под этим взглядом, как на холодном ветру.

Казначея сменил интендант, потом говорили командиры. Взгляд Гирхарта не менялся, он на каждого смотрел так же пристально и требовательно, словно слышал не только слова, но и то, что стояло за ними. Таскир заставил себя прислушаться к докладам, описывающим состояние и перспективы их общей армии. Пока еще общей, но рамалец уже твёрдо знал, что вместе они не останутся.

Да, Гирхарт умён, талантлив, смел, он прекрасный организатор, сумевший в невероятно короткий срок собрать и обучить многочисленную и сильную армию из людей, изначально для этого не подходивших. Только послушать, как все эти вчерашние рабы и батраки, пастухи и разбойники делают свои доклады! Можно быть уверенным, что те, кто останется с Гирхартом, сумеют добиться великолепных результатов. Кроме того, его соратник обладает мрачноватым обаянием, привлекающим к нему сердца и его солдат, и товарищей-предводителей, и даже кравтийских офицеров. Что там говорить, когда и сам Таскир чувствует, что не в силах винить Гирхарта ни за творимые с его ведома и согласия зверства, ни за человеческие жертвы, о которых он давно знал, хотя и не подавал виду. Ему будет трудно расстаться с ним, но…

Но решение уже принято, и решение окончательное. Дело даже не в жестокости Гирхарта и не в разности их устремлений. Просто Таскир уже успел убедиться в том, что его бывшему товарищу по побегу нет дела ни до чего, кроме его цели, и ради её достижения он перешагнёт через что угодно и через кого угодно, перешагнёт — и пойдёт дальше, не оглядываясь. И если Таскир не хочет, чтобы он и его люди стали камнями, которыми вымостят дорогу к осуществлению чужих замыслов — он должен уйти. Уйти сам и увести тех, кто думает так же, как он, кому дорога свобода родной земли. А если ещё вспомнить о богах…

Таскир так и не успел в свое время принять посвящение и стать полноправным жрецом, но он готовился к жреческой стезе, и ему было известно многое, скрытое от простых смертных. Эти человеческие жертвы… Их приносили самым разным богам, но всегда — лишь в самых крайних случаях, когда решался вопрос жизни и смерти всего народа, или, в данном случае — войска. Гирхарт же приносил их регулярно, и это несмотря на то, что их дела и так шли блестяще. И торжественные похороны пленницы-самоубийцы тоже наводили на невесёлые размышления. Слов нет, умилостивить гневную душу было необходимо, но только вот жрец, неведомо где найденный генералом и его жрицей, проводил все погребальные обряды, скрыв лицо под черным покрывалом. Сам он объяснил это тем, что его лицо обезображено, но Таскир знал, служителям каких богов запрещено показываться солнцу и людям. И если его догадки справедливы, если Гирхарт пошел на службу к этим силам, то с ним надо порвать. И провести очистительные обряды, пока есть надежда, что печать зла ещё не успела лечь на его союзников, пока ещё есть шанс вернуть расположение родных Богов, Богов Рамаллы.

— Итак, на всём юге Рамаллы, от Кимны до Арсета, коэнских войск больше нет, — ворвался в его размышления голос Гирхарта. — То, что осталось от их армии, сейчас, скорее всего, в Кимне, прикрывает дороги на столицу. Там они и останутся по меньшей мере до весны. Словом, итоги нашей первой кампании более чем удовлетворительны. Теперь переходим ко второй части нашего совещания: выработке планов на эту зиму, — Гирхарт повернулся к группе капитанов: — Прошу высказать ваше мнение, господа.

Капитаны высказались. Как и следовало ожидать, их мнение однозначно сводилось к тому, что надо прямо вот сейчас, а точнее, как только отпразднуем победу, сниматься с места и идти на Коэну. Войска у коэнцев сейчас нет, а значит, самое время добить ослабевшего врага прямо в его логове. От столь самоуверенных высказываний воздержались только двое, а против выступил один лишь Дарнилл. Таскир внимательно, словно впервые, посмотрел на этого худого жилистого человека с заметной проседью в тёмной шевелюре. Пожалуй, Гирхарт не ошибся, назначив его сразу на командную должность, из этого парня выйдет толк.