Пес войны

Вздымался и опускался меч, рассекавший чужие шлемы и головы или сталкивавшийся с другими мечами, руку, да и весь доспех забрызгало красным, вокруг кричали, вопили, хрипели, звенел металл о металл, звонко цокали копыта по каменным плитам. Ухо уже перестало воспринимать отдельные звуки, всё сплелось в яростную музыку боя. Ещё один поворот, очередная площадь расплёскивается перед глазами, и в уши бьёт прорвавшийся сквозь эту музыку коэнский боевой клич. Прямо на Гирхарта во главе конного отряда мчался всадник, над которым реяло знамя с дубовой ветвью, и точно такая же ветвь была вычеканена на нагруднике его доспеха. Да это же сам Серлей, дошло до Гирхарта, а площадь эта — Дворцовая, вот он, Императорский дворец, сердце Великой Коэны. Губы маршала раздвинулись в хищной усмешке. Последний император желает умереть в бою? Он даст ему такую возможность.

Гирхарт не сомневался, что переживёт этот бой. Час расплаты ещё не пришёл, его Боги с ним, а боги Коэны либо отвернулись от неё, либо оказались бессильны. Кони сшиблись грудь в грудь прямо посреди площади, два клинка закружились в прекрасном и убийственном танце. Серлей был великолепным бойцом, сильным и опытным, на Гирхарта обрушился настоящий вихрь ударов, каждый из которых мог стать смертельным. Но он был в отчаянии, император, видящий, как рушится его империя, и не представляющий для себя никакой иной судьбы, кроме как попытаться забрать с собой главного из своих врагов. Серлей искал славной смерти, Гирхарт жаждал победы. Дважды лезвие серлеева меча скрежетало по доспеху, но маршал успевал уклониться, не подставляя под клинок уязвимые места. Он не торопил события, выжидая, когда его противник зарвётся и совершит ошибку. И он дождался. Серлей увлёкся, нанося слишком размашистый удар, который Гирхарт, извернувшись в седле, пропустил мимо себя, и теперь не успевал защититься, когда меч предводителя повстанцев пошёл полукругом, метя ему в лицо.

Время словно замедлило свой бег, Гирхарт отчётливо и во всех подробностях видел, как расширяются глаза Серлея в прорези забрала, как клинок летит к ним, скрежещет по металлу, проламывая пластины шлема, впивается в плоть, рассекает кость, превращая то, что было лицом императора, в кровавую кашу. Тело покачнулось и медленно соскользнуло с седла на землю. Коэна была взята.

Кажется, вокруг что-то кричали, но Гирхарт не слышал. Как во сне он направил Угля к парадной лестнице дворца, спешился и неторопливо и торжественно, словно исполняя какой-то ритуал, стал подниматься по ступеням. На площади всё ещё шёл бой, и во дворце его могло ожидать сопротивление императорской гвардии, но это уже не имело значения.

Во дворце и впрямь нашлись желающие погибнуть вместе с городом, но много было и таких, кто предпочёл сложить оружие. После гибели Серлея из защитников Коэны словно вынули душу. Гирхарт, предоставив другим давить последние очаги сопротивления, в сопровождении догнавших его телохранителей обходил дворец. Ему, конечно, приходилось бывать тут и раньше, и теперь он машинально отмечал произошедшие с тех пор изменения. Их было не очень много. Наконец маршал добрался до личных императорских покоев. Вот и рабочий кабинет. Здесь он не бывал, поэтому с любопытством огляделся. Богато обставленная комната была чисто прибрана, похоже, слуги до самого последнего дня исправно выполняли свою работу. Гирхарт сел за рабочий стол, вытянул ноги. Тело тут же заныло, мстя за перенапряжение сегодняшнего дня, и маршал решил, что вполне может остаться здесь. В конце концов он, пусть и на короткое время, повелитель этого дворца и этого города. Где же ему принимать доклады, как не в императорском кабинете?

Тёмная комната освещалась только отсветами пожаров снаружи, и Гирхарт приказал подать огня. Воины вмиг принесли несколько факелов. Вскоре стали поступать и доклады. В основном сопротивление было уже подавлено, самых упорных продолжали добивать Дарнилл и Арн. Пришёл Дарри и сообщил, что довольно большой отряд коэнцев сумел прорваться за стены и уйти из обречённого города. Командовал им явно кто-то очень толковый. Гирхарт только махнул рукой: ушли и ушли. Возбуждение боя сменилось странным равнодушием. Дело сделано, детали и частности уже не важны.

Наконец явился сам Дарнилл.

— Город взят! — коротко отрапортовал он, ухмыльнулся и добавил: — Войска построены! Не угодно ли победоносному полководцу выйти поприветствовать своих верных солдат?

Следовало бы, конечно, одёрнуть его за чересчур развязный тон, но Гирхарту не хотелось даже этого. Ладно, в конце концов, сегодня и его день. Коротко кивнув, маршал поднялся и пошёл к двери, на ходу массируя правое плечо.

— Да, — уже серьёзно сказал Дарнилл, когда они вышли из кабинета, — господин маршал, что с мальчишкой прикажете делать?

— Каким мальчишкой?

— Да с этим… сынком серлеевым.

— Сыном Лугары? Он здесь?!

— Здесь, — подтвердил Дарнилл. — Во дворце.

— Постой… А ты уверен, что это он?