Пьеса для обреченных

Мало того, что поиски Ольги грозили затянуться, так еще и Каюмова некстати решила заняться осенним посевом косметики. Раньше времени контактировать с правоохранительными органами мне решительно не хотелось. Вполне возможно, что я просто стала жертвой предрассудков, но народный тезис «Милиции какая разница — виноватый, не виноватый? Им лишь бы посадить кого-нибудь и дело закрыть» прочно сидел в моем подсознании.

Сразу после репетиции мы с Натальей резвой рысью выскочили из театра и сели в ее красный «москвичонок». Окна задраили так, будто готовились пережить газовую атаку.

— Ты мне объясни, какой дурак выцарапывает телефоны на футлярах от помады? — наконец задала я терзающий меня вопрос. — Что, в радиусе километра ни бумаги, ни ручки не нашлось?

— Не нашлось, — огрызнулась Наталья, нервно покусывая нижнюю губу. — Да и поздно теперь разговоры разговаривать! Ехать туда надо и помаду искать.

Мне все еще не хотелось верить в то, что придется опять подниматься по той страшной лестнице, по которой мы тащили тюк с трупом, заходить в квартиру, вздрагивать от каждого шороха и втягивать ноздрями сладковатый запах разлагающегося Вадима Петровича. Проводив взглядом выходящую из театра Аладенскую, я предприняла последнюю попытку:

— А может, не стоит дергаться? На помаде ведь только телефон выцарапан, а не дата, когда ее потеряли? Ну, найдут твою косметику в доме у Бирюкова! Да хоть трусы с твоей личной монограммой! Что это доказывает? Только то, что ты когда-то была у него дома! Как, кстати, и многие другие женщины из вашей труппы. Можно предположить, что ты была его тайной любовницей, в конце концов…

— Нельзя предположить! — яростно вскинулась Наталья, сверкнув серо-голубыми глазами. — В том-то и дело, что нельзя этого предположить! Все знали, какие у меня были отношения с Вадим Петровичем, я и в театре-то на честном слове держалась. Скорее бы на березах авокадо расти начали, чем я пошла в его поганую квартиру!

Каюмова резко замолчала, достала из кармана куртки пачку сигарет, закурила. Дым сизым туманом заполнил салон. Противно защипало глаза, захотелось чихать.

— Ладно, поехали, — проговорила я, щурясь и стараясь вдыхать не слишком глубоко. — Если ты решила меня отсюда выкурить, то не надейся: пешком я туда идти не собираюсь.

Наталья как-то сразу поняла, что «туда» — это в дом Бирюкова, повеселела, радостно наморщила нос. Пришлось подпортить ей настроение, рассказав про Человека в сером и пропавшую Ольгу. К моему удивлению, Наталья совсем не устрашилась.

— А-а! Специально он тебя пугает, — небрежно махнула она рукой. — Мальчик этот твой. Как его там? Леха?.. Глаз на тебя положил, вот и ждет, пока ты окончательно перетрусишь и с визгом на шею к нему кинешься… Ольга пропала — в это я, да, верю! И это — проблема. А дядя с замотанным лицом — так, страшилки для пионерок. Помнишь, как в пионерлагерях про Черного кенгуру и гроб на колесиках рассказывали? Вот и это из той же серии!.. Ты еще по улицам начни мужиков в сером выглядывать. Их, знаешь, через одного: кто не в черном, тот обязательно в сером! Сейчас, слава Богу, не август — в цветных шортиках щеголять.

Так, поддерживая милую, а главное, оптимистичную беседу, мы и доехали до дома Вадима Петровича. Нельзя сказать, чтобы двор был до отказа заполнен людьми, но пять или шесть бабушек, повыползших, как ящерки, на последнее осеннее солнышко и теперь зорко несущих свою вахту у подъездов, изрядно портили настроение. Если не на допрос с пристрастием прямо сейчас, то на точный фоторобот для милиции потом можно было рассчитывать твердо.

— Ты не знаешь, сериал никакой в ближайшие полчаса не начинается? — тоскливо поинтересовалась Каюмова, откидываясь на спинку сиденья.

— Не смотрю я сериалы! Что я, с ума сошла, что ли?

— А жаль. — Она вздохнула. — По крайней мере, мы бы точно знали, когда все эти барышни расползутся наконец по своим квартирам смотреть про страстную мексиканскую любовь.

— Зря на бабушек злишься, — с укоризной заметила я. — Они, между прочим, тут абсолютно ни при чем. Не из-за них мы здесь сейчас торчим…

Дальше должна была следовать серия легких словесных уколов в адрес растеряхи Натальи, но она неожиданно охотно согласилась:

— Точно! Не из-за них!

Потом, демонстрируя полное отсутствие благородства и великодушия, уже в сотый раз напомнила мне о том, что из-за меня вся каша заварилась, и, если бы не мой дурацкий бизнес, она, Каюмова, сейчас спокойно репетировала бы «голубого» мальчика под чутким руководством Вадима Петровича. Дальше — хуже!