Пьеса для обреченных

Я села на корточки, расстегнула сумку и достала оттуда железную кастрюлю. В кастрюлю сложила мятые сухие газеты, а под них подсунула изломанный пластмассовый ковшик. Еще раз чиркнула спичкой и поднесла язычок пламени к краешку бумаги. Она тут же весело занялась. В сыром воздухе едко запахло дымом.

«То ли еще будет, когда пластмасса завоняет!»" — удовлетворенно подумала я и ринулась к выходу из подвала.

Дальнейшее было делом актерской техники и случая. Причем случай в который уже раз за сегодняшний день оказался на моей стороне. В первой же квартире, в которую я начала суматошно долбиться, дверь открыл энергичный мужчина среднего возраста в драповых брюках и клетчатой рубахе.

— В подвале возгорание! — завопила я, багровея от волнения. — Возможно испарение ядовитых веществ. Звоните в «пожарку» и помогайте мне выводить людей из подъезда. В квартирах никому не оставаться! Все поотравитесь к чертовой матери!

— Ага! — коротко и понятливо отреагировал мужчина и, накинув какую-то куртку, рванул вслед за мной по лестнице. Вдвоем мы лихо подняли на ноги с шестерых жильцов. А дальше уже пошла цепная реакция, не требующая моего непосредственного участия. Люди стучались и звонили в двери соседей, крича:

«Тамара Семеновна! Выходи! Горим!.. Валечка, документы возьми на всякий случай!.. Антон, открывай, это не из военкомата, правда, пожар!» Я же в числе первых паникеров коварной тенью выскользнула из подъезда и притаилась на своем наблюдательном пункте. Теперь надо было смотреть во все глаза!

Честно говоря, мне и в голову никогда не приходило, что такая уйма людей днем сидит дома. Среди мирных жильцов, варварски выкуренных мною из помещения, было, конечно, довольно много пенсионеров, но примерно половину составляли относительно молодые мужчины и женщины. Несмотря на то, что мой первый добровольный помощник надсадно кричал: "Спокойно! Куда ж вы вещи-то тащите!

Сказано, пожара не будет — просто отравление!" — народ почему-то никак не желал успокаиваться. На улицу с собой волокли какие-то сумки, баулы, шубы, обернутые в полиэтилен, даже кухонные комбайны. Из-за двери подвала вился сизый дымок, пахло на редкость отвратительно.

«Ничего! Сейчас „пожарка“ приедет и мой вонючий ковшик затушит!» — успокаивала себя я и, боясь лишний раз моргнуть, всматривалась в силуэты выбегающих из подъезда женщин. Бетонная пристройка в торце дома почти полностью скрывала меня от глаз жильцов, но что толку?! Казалось, уже все, абсолютно все покинули свои квартиры, однако никого, хотя бы отдаленно похожего по манере двигаться на Человека в сером, я пока не обнаружила. Как не обнаружила, кстати, и ни одной несомненно уродливой женщины! И вот когда уже поражение казалось явным и неотвратимым, раздался голос какой-то старушки:

— А Лерочку-то Игонину забыли?! По толпе прокатился встревоженный ропот.

Потом сразу трое мужчин кинулись в подъезд. Еще ничего толком не понимая, но уже томясь нехорошим предчувствием, я высунулась из своего убежища и обмерла…

Все затеянное и осуществленное мной в этот день оказалось абсолютно бессмысленным. Зря мерзли бабушки-пенсионерки на улице. Зря догорал в подвале полезный в хозяйстве пластмассовый ковшик. Зря я сегодня стояла целый час перед зеркалом, а вчера, с риском быть пойманной, крала у Ольги записную книжку.

Ольга была права: Лера Игонина никак не могла изображать Человека в сером! Трое мужчин выносили из подъезда инвалидное кресло. А в кресле сидела она. Широкий темный капюшон почти полностью скрывал ее лицо. Да и не в лице было дело! Я смотрела на ее ноги. На ее кошмарно тонкие, недоразвитые ноги, недвижно стоящие на специальной высокой ступенечке! Такие ножки едва смогли бы выдержать вес четырехлетнего ребенка. Болезнь ли, врожденный ли порок сделали их абсолютно бесполезными, но Лера Игонина не могла ходить!

Неподалеку завыла пожарная сирена. Я подняла с земли сумку и закинула ее на плечо, уже ничуть не боясь заляпать свой болоньевый плащ осенней грязью, смешанной с мокрым снегом. Версий больше не было, не было надежды, и как-то очень слабо верилось в то, что Ольга что-нибудь узнает о том Дне рождения с фотографии… Ауры какие-то, отрубленные руки и эта нудная манера Человека в сером совершенно нереальным образом возникать на моем пути. А если и не возникать, то оставлять напоминанием о себе трупы или пошлые открыточки с кошмарными собачками. Конечно, вполне возможно, что разгадка крылась где-то рядом, и вся эта мистика элементарно объяснялась моей категорической неспособностью составлять простейшие логические цепочки. Но мне уже почему-то почти верилось в то, что он — не человек'. И только это маленькое и хрупкое «почти» отделяло меня от неприятного слова «шизофрения».