Пьеса должна продолжаться

Улицы Венеции весьма напоминали преддверие ада. Вода доходила уже почти до пояса. Жители города, обезумевшие от страха, покидали свои дома и бесцельно блуждали по городу в поисках какого-нибудь укрытия, где можно было бы спастись от наводнения. Аретино провел своих спутников кратчайшим путем к пристани, где обычно стояли легкие лодки, развозившие пассажиров, но причал был абсолютно пуст. Не помог даже увесистый кошель с золотом, который Аретино предусмотрительно взял с собой, зная, что там, где речь идет о спасении жизни, плата за место в лодке может быть довольно высока.

– Дьявольщина! – выругался Аретино. – Похоже, что все лодки в городе либо пошли ко дну, либо уже заняты теми, кто оказался проворнее нас.

– Я знаю, кто может помочь нам вывезти актеров в безопасное место, – сказал Аззи, – и я во что бы то ни стало разыщу его, хоть это и вызовет новую аномалию, за которую мне придется потом отвечать. Нам нужен Харон. Его ладья обычно рыщет неподалеку от тех мест, где пахнет смертью. У него особое чутье на крупномасштабные трагедии.

– Как, разве Харон существует на самом деле? – удивился Аретино. – Я думал, это просто древний миф…

– Конечно, он существует, – сказал Аззи. – Он пережил древних богов и даже сумел весьма неплохо устроиться с наступлением эпохи христианства. Он по-прежнему переправляет души умерших в Мир Иной, и дела его, смею уверить, идут весьма неплохо.

– Да, но возьмет ли он в свою ладью живых?

– На этот счет не беспокойтесь. Мне уже приходилось несколько раз иметь с ним дело. Я берусь его уговорить.

– Но где нам его искать?

На этот вопрос Аззи не ответил; он просто повернул в одну из улочек и быстро, уверенно зашагал вперед.

Аретино и актерам Безнравственной Пьесы не оставалось ничего другого, как идти за ним следом.

– К чему такая спешка? – спросил Аретино, догнав демона. – Неужели наше положение настолько безнадежно?

– К сожалению, оно даже хуже, чем вы можете себе представить, Аретино. Падение Венеции – это только начало. Если мы не успеем спасти наших актеров, то вся Вселенная погибнет. Рухнут обе системы – и Коперника, и Птолемея. Уже сейчас повсюду заметны признаки надвигающейся мировой катастрофы. Среди бела дня на улицах творятся чудеса. Торговля в городе почти замерла. Даже любовью люди уже почти не занимаются! Налицо явный Аномальный Взрыв.

– Я не понимаю, какая связь существует между любовью и гибелью Вселенной. Что такое Аномальный Взрыв? Что конкретно нам угрожает? И что ждет нас всех, если эта катастрофа, как вы ее называете, и впрямь случится?

– О, в этом случае вы и сами сразу же обо всем догадаетесь. Когда гибнет Вселенная, первым делом распадается связь времен. Следствия перестают плавно вытекать из своих причин, выводы не увязываются с предпосылками. Как я уже рассказывал вам, реальность начинает раздваиваться, и начиная с какого-то момента будут существовать два параллельных мира, две совершенно самостоятельные реальности. В одном из этих новообразовавшихся миров история будет идти так, как будто бы вовсе не существовало золотых подсвечников и никто не ставил Безнравственную Пьесу. Но в другом мире золотые подсвечники будут существовать, наша с вами пьеса будет сыграна и, как следствие этого, погибнет Венеция, великий город. Этот мир, с погибающей Венецией, мы аккуратно вырежем из Ткани Бытия и отправим в Лимб. При этом время замкнется в непрерывное кольцо. История с золотыми подсвечниками будет повторяться снова и снова, и всякий раз это будет кончаться гибелью целого города. Нам нужно увезти отсюда актеров до того, как это случится.

Однако найти Харона оказалось не так просто. Они обошли полгорода в поисках его ладьи, и повсюду они видели толпы людей, пытающихся выбраться из гибнущего города. В ход шли любые средства; наиболее отчаянные хватались за доски или обломки бревен и бросались в волны, пытаясь уплыть с островов. Однако большинство не могло справиться с волнами и сильным течением и тонули, и тянули с собой на дно других неудачливых пловцов, оказавшихся поблизости.

Аззи и Аретино видели нескольких лодочников, еще не успевших отплыть от пристани. Их лодки были окружены плотным кольцом из человеческих тел. Пассажиры, занявшие места в лодке, отбивались от тех, кто, прыгнув в воду, цеплялся за ее борта. В ход шли шпаги и кинжалы; лилась кровь и слышались пронзительные вопли раненых.

Наконец, вдоволь накружив по узким улочкам, Аззи в сопровождении своей уставшей, до нитки промокшей труппы вышел к одному из знаменитых венецианских каналов, по которому медленно проплывала утлая Харонова ладья. Харон ни разу не обновил свое судно за все время, пока работал перевозчиком душ умерших, и черная краска, которой была выкрашена его ладья, местами облупилась.

– Эй, на борту! – закричал Аззи, завидев эту старую посудину.

Высокий и худой старик со впалыми землистого цвета щеками и ввалившимся ртом обернулся на зов. Глаза его недобро сверкали из-под нависших седых бровей.

– Аззи! – воскликнул он. – Вот нечаянная встреча! Впрочем, тебя можно встретить в самых неожиданных местах.