Песчаная война

Разумеется, ни Виктор, ни Александр не могли слышать разговор накануне, когда всех путников переправили в ложбинку у города. Проблем с размещением не было и быть не могло, каждый устроился там, где пожелал. Кто-то – выбрав соседей, кто-то, напротив, чуть наособицу. Лишь разговаривать не хотелось никому. Люди вымотались до предела, пережили жуткий стресс, чудом остались живы и теперь мечтали поскорее забыться, заснуть. Но получилось это не у всех, и большинство ворочались на песке, кое-кто попыхивал сигаретами, кое-кто приподнимался, тревожно оглядывался по сторонам, словно что-то можно разглядеть в глухой ночи.

– Спасибо за помощь, Руслан. – Совершающий обход Вояка остановился у сидевшего чеченца.

– Не за что. Я не тебя, я себя защищал. Остальных лишь заодно.

– Все равно спасибо. Уйдешь или останешься с нами?

– Почему уйду? – чуть делано возмутился Руслан.

– Город рядом. Тебя там не тронут, а с нами опасно. – Вояка чиркнул зажигалкой, прикуривая. Огонек на секунду осветил его спокойное, бесстрастное лицо.

– Обидеть хочешь, да? Потом меня на родине спросят – ты почему сбежал, Руслан? Там были твои сограждане. Среди них почти не было настоящих мужчин, но те, кто был, разделили общую судьбу. Я остаюсь.

– Спасибо, – повторно поблагодарил Вояка.

– Ты думаешь, я забыл свои слова? У нас с тобой мир, пока вокруг война. Потом мы выясним наши отношения.

– Твое право, – спокойно заметил собеседник. Докурил, поднялся и пошел дальше, огибая место привала…

* * *

Базар оглушал непривычного к нему человека. Бывшая одна шестая часть суши в не столь давнем прошлом тоже представляла собой сплошной торг, да только это уже почти забылось, да и те торги были сравнительно тихими, одни люди стояли с товаром, другие искали что-то, и все говорили негромко, без восточной жестикуляции и уж тем паче – криков. А здесь кричали едва ли не все. Кричали торговцы, зазывая покупателей, кричали покупатели, отчаянно сбивая цену, в свою очередь, опять орали хозяева, мол, по миру пойдут, если уступят хоть немного. Но уступали и даже находили явное удовольствие в самом процессе спора. В довершение иногда начинали трубно вопить ишаки, где-то сигналил клаксон, сохранившийся с начала позапрошлого века, словом, какофония стояла такая, что разобрать отдельные фразы было почти невероятно даже для знающего местный язык. Что касается Александра и Виктора, их словарный запас был практически нулевым. В спокойное время не пришло в голову озаботиться изучением арабского, вроде не было в том необходимости, если можно договориться без него, пользуясь родным русским, начальным английским и универсальным языком жестов, а теперь уже не успеешь овладеть чужой, насквозь непривычной речью.

Виктор вначале больше присматривался, словно надеялся обнаружить в числе многочисленных рядов автомобильный, затем стал спрашивать, но вместо желанного средства передвижения ему немедленно предлагалось все от сладостей до ковров, однако последние, вопреки сказочным традициям, отнюдь не были самолетами, а из прочего перемещаться получилось бы разве на ишаке.

От ишака Виктор решительно отказался, от ковров и сладостей – тоже. Какие сладости, если путников не прельстил даже ароматный плов? Но чем поможет ишак, когда вряд ли положение исправил бы и караван верблюдов? Бензина бы не требовалось, а вот как своенравными животными управлять, а главное – каким образом придать им приемлемую скорость? Вряд ли преследователи воспользуются гужевым, или как тут вернее сказать, транспортом.

Время шло, оставалось надеяться, что Руслану повезет намного больше, хотя и обидно было бы возвращаться несолоно хлебавши. Чеченца нигде видно не было, да даже если бы он и находился буквально рядом, не очень-то разглядишь нужного человека в сплошной людской толчее. Самим бы не потеряться, разлучит толпа – и ищи друг друга в десятке метров. Это не пустыня за городом, здесь – базар.

– Ничего мы не найдем, – вздохнул любитель Востока. – Ни джинна, ни ковра-самолета…

– Ковер-самолет собьют легче легкого, – хмыкнул Александр. – Да и летать на нем, думается, удовольствие из последних. Нам просто нужна большая машина, и даже марка ее не имеет значения. Лишь бы ехала, да какой-нибудь кузов был бы.

Мужчина рядом, обычный мусульманин, на взгляд Виктора, в халате, с чалмой, седая борода несколько заострена книзу, повернулся к путникам, стал прислушиваться к разговору.

– Понимаешь, нам нужна машина, автомобиль, кар, – немедленно попытался объяснить ему мужчина.

– Барбухайка, ну, бари бухай, – машинально добавил Александр на дари. От «бари бухай», то есть «поехали» солдаты когда-то образовали слово «барбухайка» – машина. Благо назвать те развалюхи более благородным словом язык ни у кого не поворачивался.

Глаза аборигена чуть расширились, а затем губы дрогнули в некоем подобии улыбки.

– Шурави?

– Шурави, падар, – серьезно ответил капитан.

Афганец что-то спросил, и Александр по наитию догадался о смысле.