Песчаные небеса

“Давненько я не занимался конокрадством! – подумал Конан, вскакивая в седло первой попавшейся лошади. – А насколько я помню, в Туране за такое преступление положено очень тяжелое наказание. Еще пара дней в Султанапуре, и я заработаю не меньше дюжины смертных приговоров… Интересно, как они будут их исполнять?”

О том, что туранские власти уже много лет разыскивали негодяя по имени Конан, промышлявшего разбоем и воровством в Замбуле, он как-то и не вспомнил…

– Стой, мерзавец!! – рявкнул вдруг Турлей-Хан и, проявив неожиданную прыть, кинулся к лошади, захваченной киммерийцем. Со всех сторон к ней уже бежали телохранители пятитысячника и даже стража, выскочившая из ворот. – Остановись, тебе приказывает вельможа самого царя Илдиза! – тут он невольно вытянулся и задрал подбородок.

Конану было явно наплевать как на царя, так и на его любимца, поэтому он с силой пнул вцепившегося в стремя Турлей-Хана в лицо, и, ударив пятками коня, рванулся по уже знакомому пути к выходу из Верхнего Города в кварталы, прилегавшие к пустыне. На удивленные лица стражников возле ворот он внимания не обратил. Погони, к своему изумлению, варвар тоже не заметил.

* * *

…Конан пришел в Султанапур утром этого дня и остановился на постоялом дворе “Пустая тыква”, заслужившим столь необычное название тем, что постояльцев привлекали не вывески, но три огромных, выдолбленных тыквы, на которых были вырезаны жуткие рожи. По ночам в них вставлялись цветные фонарики, отчего зрелище становилось еще более устрашающим. Впрочем, киммерийца привлекли не эти ухищрения хозяина, а то, что постоялый двор находился невдалеке от городских ворот и в относительно спокойном квартале, куда эмирские стражники заглядывали не слишком часто. И вдобавок, цена, запрошенная хозяином, Конана вполне устраивала, а вина в общей зале подавали хорошие, что было несколько странным для такой дыры… Устроив подаренного шейхом аль-Баргэми коня, и последив за тем, хорошо ли его накормили, напоили и почистили, Конан, не откладывая, отправился на базар.

И вот сейчас, нимало не смущаясь, он въехал во двор и сразу же наткнулся на владельца гостиницы, который только что проводил какого-то важного и богатого гостя. Хозяин уже хотел было отвернуться и пойти обратно в дом, но после короткого взгляда на новую лошадь киммерийца у него отвисла челюсть.

– Почтеннейший! – пролепетал он, когда Конан спрыгнул на землю. – Меня обманывают глаза? Откуда у тебя эта великолепная кобыла?..

– Подарили, – буркнул Конан. Он еще по дороге успел разглядеть, что украденная лошадь принадлежала самому Турлей-Хану. Впрочем, киммерийца больше заботило то, что он теперь выглядел полным посмешищем, восседая на разукрашенном до безобразия животном, которое вдобавок было вовсе не боевым конем, а раскормленной и быстро устающей тварью – таких лошадей держали лишь для парадных выездов.

– П-подарили? – заикнулся хозяин. – Ты знаком с самим Турлей-Ханом?

– Это не я с ним знаком, а он со мной, – сказал Конан, хохотнув. – Послушай, я хочу продать эту кобылу. И побыстрее. Возьмешь? Я дорого не попрошу.

– Так ты украл ее? – ахнул владелец постоялого двора и схватился за голову. – Украл и привел в мой честный дом?

– Я тебе, кажется, понятно говорю – подарили! – отрезал Конан. – И я хочу ее продать! Зачем она мне нужна… такая? Остальное тебя не касается.

– Но ее же узнает любой! Эта сбруя, эта попона…

– Вот как? – Конан почесал в затылке. – Дело поправимое…

Киммериец быстро расседлал лошадь, освободил ее от украшений, предварительно аккуратно срезав драгоценные камни и золотые подвески. Осмотрев сбрую и убедившись, что она теперь ничем не отличается от сбруи его собственной лошади, разве что порезана в нескольких местах и кое-где разорвана, Конан свернул ее в клубок и подал хозяину со словами:

– На, кинь в очаг. Ну, похожа теперь эта раскормленная кляча на великолепного скакуна Турлей-Хана?

Хозяин, покачав головой, молча взял то, что когда-то было сбруей, и пошел в дом. Оглянувшись у дверей и увидев, чем занят варвар, он снова тяжко вздохнул и скрылся в гостинице. Конан, подведя лошадь к луже, черпал грязь обеими руками и щедро окроплял ею белоснежную шкуру несчастного животного, которое только испуганно всхрапывало и косило глаз на своего мучителя. Когда шерсть приобрела неопределенный серо-коричневый цвет в темных подтеках, Конан удовлетворенно кивнул:

– Вот так-то лучше. Эй, кто-нибудь! Позовите сюда конюха и хозяина этой… как ее?.. ”Тыквы”!

Первым подошел конюх, и подозрительно оглядев лошадь, задумчиво произнес:

– Странная масть… Никогда такой не видел.

– Теперь будешь знать. Вот такие красавицы стоят в конюшнях самого Турлей-Хана! Принеси все необходимое, чтобы можно было отвести ее на рынок.

– О, Эрлик! Что ты учинил над этим благородным животным? Кому я ее теперь продам? – воскликнул хозяин, едва появившись в дверях.