Песчаные замки

— Боже мой, Реджис, — воскликнул Джон, — разве это могло волновать меня в ту минуту? Единственной моей заботой было увести оттуда тебя…

— Работа погибла. Ты замер в ошеломлении. Стоял на самом краю утеса, подбирал обломки. По-моему, он собирался сбросить их в море.

— Я должен был сразу же отвести тебя в дом, — твердил Джон.

— Но Грег Уайт не отключился. Ты стоял к нему спиной, он поднялся, схватил камень — крупный, оставшийся от разбитой скульптуры, — замахнулся на тебя, — захлебывалась Реджис, снова переживая кошмарные события. — Я не могла допустить. Он был слишком сильный, мне не удалось бы его оттолкнуть, ты стоял на самом краю утеса, я подумала, он собирается тебя столкнуть…

Она взглянула вниз со стены, словно видела камень в руках Грега Уайта, высоко поднятый над головой, готовый обрушиться на голову ее отца.

— Я закричала: «Не трогайте моего отца!» Хлестал дождь, выл ветер, слова застревали в горле. Я пыталась предупредить тебя, остановить его, он шагнул вперед…

— Не надо, детка…

— Я схватила сук…

Реджис погрузилась в какой-то транс. Отец держал ее за руку, она чувствовала себя в безопасности и не вырывалась. Не так ли человек себя чувствует под гипнозом? Веял легкий бриз в отличие от вывшего ветра в Баллинкасле; чувствовалось, как он ерошит ей волосы. Она вдруг ожила, остро восприняв окружающее. Отец дышал глубоко, напряженно, по щекам текли слезы.

— Увидела, как он поворачивается, — продолжала она. — Он стоял между мной и тобой. Край утеса был совсем рядом…

— Реджис… — молвил отец с испуганным взглядом.

Она до конца изливала душу. Если бы он только знал, как ей это нужно.

— А ты так ничего и не слышал. Ветер заглушал мой голос. Я больше никак не могла остановить его, пап.

Реджис глубоко вдохнула, взглянула ему прямо в глаза.

— У него было такое лицо… Он посмотрел на меня, на тебя… Ничего такого от меня не ждал. Поднял камень, чтобы тебя ударить…

Отец слушал, стоя совсем рядом с ней.

— Я взмахнула веткой. Закричала: «Не трогайте моего отца!..». И ударила изо всех сил. Руками почувствовала, что пробила голову…

— Реджис… — Джон потянулся к ней, но она пока не позволила ему себя обнять.

— И тут мы упали. Я ударила слишком сильно. Не будь внизу того самого небольшого уступа, все погибли бы. Но вместо того… Ох, папа, когда я посмотрела ему в лицо, он был еще жив. Кровь хлестала из головы, заливала глаза, он в ужасе смотрел на меня. А потом умер!

Внезапно на душе у нее стало легче, и она заплакала. Вспоминала, как перепугалась — не за себя, а при мысли, что кто-то намеревается убить ее отца.

— Детка, — всхлипнул он, обнимая дочь, — ты спасла мне жизнь.

— Почему ты не сказал об этом в полиции? — спросила Реджис. — Почему взял мою вину на себя?

— Потому, что угрожал убить его, — объяснил Джон. — Люди слышали. У нас с Уайтом были свои дела.

— Но ты мог объяснить, что я пыталась тебя защитить!

— Ты моя дочь, Реджис. Мне хотелось тебя оградить от страданий. Беда пришла из-за меня. Как только появилась полиция, я объяснил, что старался спасти маленькую дочку. Думаешь, мне бы поверили, если бы я заявил, что все было наоборот?

— Ты наверняка думаешь, что из-за меня сел в тюрьму! — захлебывалась в рыданиях Реджис.

— Вовсе нет, — заверил он.

— Тогда почему не позволил мне дать свидетельские показания?

— Ты просто забыла. Мама об этом попросила, я сразу согласился. Не хотелось, чтобы у тебя остались воспоминания…

— Они остались, — тихо проговорила она. — Из них самое страшное то, что он чуть тебя не убил.

— Знаю.

— Вчера вечером, — прошептала Реджис, — когда я увидела, как отец Питера пошел на тебя, они вернулись. Я даже не успела подумать, инстинктивно среагировала. Сердце заколотилось, показалось, что все повторяется. Я налетела на него, как на Грега Уайта. Не трогайте моего отца… Мне это шесть лет снилось. Вчера вечером я закричала на мистера Дрейка, и в голове что-то щелкнуло. Словно на место встал недостающий кусочек головоломки.

— Теперь ты в безопасности, — заверил Джон. — И я тоже.

Золотистый свет заходящего солнца заливал реку, пролив, поля, виноградник, шиферную крышу Академии, длинную каменную стену, вьющуюся с востока на запад до самой Ирландии.

Тени понемногу расползались в длину от деревьев и камней, от холмов и стен. В них пряталось все, что было на виду в полдень: кролики, поедавшие траву под стеной, красная кленовая листва у пруда, лиловые виноградные гроздья, тетя Берни с Бренданом на скамье у Голубого грота, Хонор.

Укрывшись в тени стены, она, глядя вниз с холма, видела мать, сидевшую в самом центре лабиринта, построенного отцом из собранных камней, серебристых, волшебных в мягком летнем свете. Начинался прилив, волны лизали самые крупные камни внешнего круга.

Как странно, что она сидит в ожидании именно здесь. Обычно августовскими вечерами пишет дома, обед готовит, гуляет с Агнес, беседует с Сес. Но тетя Берни ей позвонила, найдя Реджис в библиотеке; должно быть, поэтому она пришла к лабиринту, собираясь с мыслями для разговора, который состоится попозже.

— Там мама, — заметил отец.

— Я вижу.