Песчаные замки

— Пожалуй, ты прав, — согласилась Берни. — На самом деле, просто морось.

— Кроме того… я получил твое сообщение.

— Я слишком поспешила.

— Я так и понял. Оно не совсем внятное.

— Стараюсь не выражаться невнятно.

— Ну, тогда скажем, я не услышал на голосовой почте твоего обычного внятного голоса.

— У меня слишком много забот. Наваливается одно на другое. Буквально. Сплошная бетономешалка.

Он криво усмехнулся какой-то треугольной улыбкой — справа шире, — прищурился, сверкнул глазами.

— Хорошо.

— Что хорошо? — уточнила она.

— Возьми зонтик, сестра Бернадетта. Пойдем, покажи мне, что надо подремонтировать.

Она посмотрела на письменный стол, заваленный грудами весенних ученических табелей. Собиралась их все просмотреть и решить, куда на будущий год отправлять старших девочек. Реджис пошла в Бостонский колледж. Если бы иезуиты прибрали ее к рукам до октября, заставили задуматься о своих интеллектуальных способностях, приобщили к игнацианской[15] духовности, она дважды подумала бы, прежде чем выходить замуж.

— Ну, пошли, — сказал Том. — Проведи утро подальше от письменного стола. Давай-ка, прогуляйся со мной.

— Ох, — вздохнула она, качая головой.

Им обоим по сорок семь лет. Кожа Тома загрубела и сморщилась — каждый день жизни проходит на свежем воздухе, за исключением того самого года в Ирландии.

Они с Томом отправились туда первыми, задолго до роковой поездки Джона и Хонор. Том хотел отыскать корни своей семьи и семьи Берни. Хотя в Штатах Салливаны работали на Келли, в Ирландии они были равными — бойцами и земледельцами.

Приземлившись в Шенноне, поехали в Дублин. Ровно в четырех милях к северу от города семья Келли сыграла свою роль в ирландской истории — в битве при Клонтарфе в 1014 году Тадмор О'Келли погиб, защищая Ирландию в кровопролитном сражении против датчан. Во время битвы из морских волн вынырнуло огромное чудовище, охраняя тела павших О'Келли и членов их клана. Ныне оно изображается на кресте Келли, гордо красующемся на гладком кольце Франциска Ксаверия, которое Том сейчас носит на пальце — единственном свидетельстве его принадлежности к великому семейству.

Берни унеслась мыслями в прошлое. Во время той поездки она уже знала, что уйдет в монастырь. У нее были на то основательные причины. Но они с Томом давно были знакомы, нежно, глубоко и преданно любили Ирландию. Ей было необходимо там побывать перед принесением обетов.

В самолете, держа ее за руку, он давал всевозможные обещания:

— Я познакомлю тебя с дублинскими Келли, а потом мы отправимся в Корк к Салливанам и Дарганам, по следам пиратских кровей твоего брата… — Смуглый темноволосый ирландец Джон давно считался плодом чьего-то давнего романа с испанским или алжирским пиратом, закопавшим золото на земле Дарганов. — Там узнаем, почему нашим семьям так дороги каменные стены.

— Кто возражает? — шутливо воскликнула Берни. Но в глубине души говорила серьезно. Вступление в орден сестер Богоматери Победоносицы означало прекращение подобных поездок. Это ее последний победоносный вызов, и с кем лучше его бросить, как не с Томом Келли?

Задрожав от нахлынувших воспоминаний, она сунула руки в рукава, чтобы согреться. Его глаза горели, манили ее, точно так же, как в детстве, как во время поездки в Ирландию, определившей дальнейшую жизнь.

— Пойдем со мной. — Он придержал открытую створку двери.

Она кивнула, сняв с высокой латунной вешалки большой зонт. Он молча забрал его у нее, открыл, поднял над ее головой, выходя из здания на территорию кампуса.

Дождь барабанил по шелковому зонту. На ходу их руки соприкасались, она задевала плечом бицепс Тома — высокого, вымахавшего, как помнится, за один год выше шести футов. Ему тогда было тринадцать лет.

В детстве они вместе играли на этом участке, изначально принадлежавшем его прадеду, Франциску Ксаверию. Келли наняли ее прадеда Кормака Салливана, только что высадившегося с пришедшего из графства Корк парохода, поручив ему собрать бригаду для кладки стен. Со временем прадед Тома пожертвовал круглые холмы и величественные постройки сестрам монастыря Пресвятой Богоматери Победоносицы, чтобы они открыли там школу для девочек. Семейная усадьба под названием «Stella Maris»[16] стала Академией.