Песчаные замки

Прошлой ночью сестра Бернадетта почти не спала. Увидела дурной сон и больше не могла заснуть, бродя по территории монастыря до самого рассвета. И брат ее тоже не спал, работая над каменным кругом.

Теперь она сидела за письменным столом, составляя расписание занятий, и вдруг услышала, как ее кто-то окликнул.

— К вам Том Келли, — объявила сестра Габриель, сунув голову в дверь кабинета. — Хочет встретиться с вами в гроте.

— Передайте ему, что я скоро приду.

— Сестра, он говорит, что дело очень срочное…

Берни со вздохом сверкнула глазами, положила авторучку, отодвинула от стола кресло, вышла, быстро зашагала по длинной аллее. По пути заглянула в капеллу — не для проверки, просто хотела узнать, кто там есть. Две послушницы в белом стояли у алтаря на коленях, еще кто-то в полном одиночестве сидел позади. Хонор.

Берни изумилась, редко видя ее теперь в церкви. Присмотрелась к невестке, едва не зашла, но у Тома какое-то срочное дело, поэтому она просто двинулась дальше по коридору к двери, потом по тропинке через поле.

Приближаясь к вершине холма, взглянула вниз в сторону берега. Выложенные Джоном камни поблескивали на утреннем солнце. Сверху было видно, что концентрические круги имеют идеальную форму, и Берни вдруг с изумлением поняла, что они перетекают друг в друга. Проследила глазами за переплетением линий, восхищаясь сложным рисунком лабиринта.

Спускаясь вниз по западному склону, попала с солнца в тень, ощутила прохладу, а войдя в арку грота — холодок, приятный в жаркий день. Том стоял к ней спиной, рассматривая стену. Статуя Девы Марии высилась от него справа; кто-то положил к подножию свежесрезанные розы. Берни замерла на месте, глядя ему в затылок. Если сейчас повернуться и выйти, он даже не догадается, что она приходила.

— Привет, Берни, — сказал он, не оглядываясь.

— Как ты меня узнал? — спросила она.

Он оглянулся, подняв бровь.

— Всегда знаю.

— Сестра Габриель сказала, у тебя срочное дело.

— У нас побывал еще один визитер, — указал он на стену. — Или опять тот же самый.

Она подошла поближе, остановилась с ним рядом. И прочла:

Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь…

Это было написано на стене ниже первой надписи, нацарапано на камне, хоть и неглубоко. Берни провела по буквам пальцами, зная, как пришлось потрудиться писавшему.

— Ну, что скажешь, теолог? — спросил Том.

— Источник тот же, — ответила Берни. — Писание, Песнь песней.

— Наизусть знаешь?

— Знаю, — спокойно сказала она.

— Ветхий Завет, — проворчал Том. — Огонь и сера, да? Господь мечет молнии, насылает саранчу, карая грешников?

— Песнь песней — поэма о любви, — возразила Берни, желая на этом закончить дискуссию, не признаваясь, что долгие годы живет этими стихами. Одно время могла читать только их, ибо лишь они отражают глубину ее любви и страдания.

— По-моему, не похоже на любовную поэму, — заметил он. — Скорее, предупреждение. — Она смотрела на стену, по-прежнему касаясь букв пальцами. — Не согласна?

— Я этого не говорю. Любовная поэма может служить и предупреждением, и иносказанием. Сам подумай.

Он промолчал, она вспыхнула. Можно только догадываться, что вертится у него на уме. Берни смотрела на стену, на темневшие слова.

— И предупреждение бывает любовной поэмой, — сказал Том после долгой паузы. — Во всяком случае, для Бернадетты Салливан и Томаса Келли. Предупредительные колокола постоянно звонят. Слышала, что вчера вечером было?

— Нет. А что?

— Я сегодня встал рано, пришел сюда до рассвета. Нашел Джона на берегу за работой. Оказывается, лабиринт строит. Я говорю, предки-каменщики наверняка перед ним шляпы сняли бы, а он шутки не принял, был не в том настроении.

— Почему? Что случилось?

Том покачал головой.

— Сначала он не хотел рассказывать, потом понял, что я не отстану, пока не признается, и объяснил. Как я понял, они с Хонор пошли в кино на пляж в Хаббард-Пойнт. — Он бросил на нее взгляд, проверяя, помнит ли она. Разумеется, помнит, стараясь сохранять спокойное выражение на неподвижном лице.

— И очень хорошо, что пошли.

— В тот год, когда они с Хонор стали встречаться, мы все на пляж в кино бегали. Помнишь?

— Это было очень давно, — сурово заметила Берни.

— Слышу голос монахини.

— Я и есть монахиня.

— Будто я когда-нибудь смогу это забыть.

— И что с ними случилось? — спросила она.

— По словам Джона, отец Питера сделал какое-то замечание, и Реджис на него набросилась.

— Набросилась? — ошеломленно переспросила Берни.

— Да, — кивнул Том. — Джон говорит, из себя вышла. Он за нее боится. Хонор ему не позволяет с ней поговорить.

— А сама что говорит?

— Ну, по-моему, Джона винит за вчерашнее и за все остальное. Хуже того — он сам себя обвиняет. Мне его вид не понравился.

— Что же ты о нем думаешь? — Берни смотрела на надписи на стене, вспоминая одиноко сидевшую в монастырской церкви Хонор.

— Он хочет поговорить с Реджис, закончить задуманное, — сказал Том. — Насчет остального точно не знаю. По-моему, собирается уезжать.