Песчаный человек (СИ)

Я родился в Миннесоте, и, пусть не в самом "холодильнике", но у нас хотя бы не было этой мерзкой удушающей жары. Сразу по прибытию в Кувейт я начал серьезно сомневаться, зачем я вообще согласился вступить в ряды корпуса и не притвориться ли мне гомосексуалистом уже сейчас, чтобы избежать проблем в будущем.

Тем не менее, я здесь, торчу в Богом забытом месте, чищу ботинки, собираю винтовку и получаю письма от католичек и детей. Молодчина, Марк, ты показал жизни, кто тут настоящий мужчина.

- Да ладно тебе,- Денни выбрался вслед за мной и похлопал меня по плечу. - Может, он как раз из тех неиспорченных парней, которые ужинают с мамой, смотрят телик и делают домашнее задание. Ответишь ему?

Я молча посмотрел на Денни, и он не стал повторять вопрос. Не сговариваясь, мы оба пустились в бег.

***

Я хорошо помню тот день, хотя бы потому, что он почти каждую ночь снится мне. Я как раз вернулся после вечеринки у своего друга Кейси, которую он закатил мне в честь моего восемнадцатилетия. На улице было тепло даже вечером, за это я любил апрель. Свежий и одновременно теплый воздух, все еще не до конца ожило, но уже пробудилось. А мне исполнилось восемнадцать, и я был готов ко всему, а мир был готов принять меня. Я все еще был немного пьян, от бесконечного алкоголя, который в меня вливали, от груди моей подружки, которую я мял и целовал, от осознания того, что мне всего восемнадцать и что я могу все.

Я ввалился в дом, в котором не горела ни одна лампа. Обычно к этому времени кто-то уже был дома, а на кухне мы всегда оставляли свет, если какой-то член семьи отсутствовал. Но тогда я не обратил внимания на темноту. Я ни на что не обращал внимания, ни на открытую дверь, ни на опрокинутую вазу в прихожей, ни на тишину. Мне просто хотелось пить, поэтому я прошел на кухню, споткнулся и упал.

Я споткнулся о труп своей матери.

Это больше удивило, чем напугало меня. Я тупо сидел на нашем безупречно чистом полу и смотрел на лужу крови под ее головой. Потом встал, выпил воды и прошел в гостиную. Я почти не удивился, когда увидел на ковре отца.

Сосед нашел меня, сидящего на крыльце дома, в семь утра. Он что-то крикнул, а я не отозвался, и он подумал, что мне нехорошо, потому что я обнял себя руками и раскачивался. Он подошел ко мне, спросил, что стряслось, а я посмотрел на него и сказал: "Они мертвы", и он ругнулся и сказал: "Матерь Божья", зашел в дом, и я услышал звук рвоты. И меня тоже сразу же начало рвать, будто я ждал какого-то сигнала и получил его, и я сидел и исторгал все, что было во мне, прямо на свои кеды, а потом начал захлебываться слезами.

Его поймали почти сразу после того, как он вломился в наш дом. Он плотно сидел на героине, а при себе носил какой-то дешевый пистолет, который, тем не менее, качественно лишил моих родителей жизни. Этот наркоман шатался по дороге от нашего дома к трассе, и ему не повезло наткнуться на патруль. Его повязали сразу же, а потом поступило заявление от моей соседки (я был не в состоянии и слова сказать), копы сложили два и два, и торчок попал за решетку. Я видел его в суде. Когда его выводили, я пробился к нему и закричал: "Зачем, зачем, ублюдок, зачем", а он посмотрел на меня пустыми глазами и сказал, что ему просто нужно было ширнуться. Вот так вот. Просто ширнуться.

Я выпал из суда и сразу попал в похоронный хоровод. Костюмы, гробы, цветы, служба - все это пролетало мимо меня, почти меня не касаясь. Марта и ее муж Тони, тот самый, который заблевал нам прихожую, позаботились обо всем. Я сидел в прекрасно скроенном черном костюме, смотрел, как земля падает на крышки гробов, и думал о том, что я бы не прочь присоединиться к ним. Земля бы падала и на мой гроб, я бы лежал там на подушках, и не было бы нужно заботиться о том, чтобы прожить следующий день.

***

Морская пехота нравилась мне своей прекрасной и удручающей рутиной. Мне не нужно было думать ни о чем, пока я был на базе. Подъем, упражнения, чистка винтовки, упражнения, бег, спарринги, отбой. Прекрасно однообразные, расписанные по минутам дни. Все уже решили за меня - сколько я должен есть, весить и спать. Были определенные нормы физической нагрузки, и от меня требовалось выполнять их. На этом все. Когда у меня было свободное время, я снова упражнялся. Мне было нетрудно, наоборот, я был рад, что могу чем-то себя занять.

Я знал, что дома просто-напросто двинусь. Я бы не знал, куда себя деть, перессорился бы со всеми родственниками и, по итогу, кто-то бы начал ненавязчиво советовать сперва пить те "чудные белые таблетки, их еще принимала чья-то тетушка", а потом и съездить кое-куда, просто так, доктор просто посмотрит. Понимаете, моя семья была немного...в стороне от остальных родственников. Мы как бы жили в своем мирке. Мы, может, и были стереотипной американской семьей, но я не могу сказать, что мать и отец поддерживали тесную связь со всеми своими родными, и, разумеется, это осуждалось.