Песчаный поход

На второй день пребывания во взводе гора, подойдя к Саше, молча забрал веник и, сунув его дневальному, отвел в угол, где обычно отдыхала "великолепная пятерка". Там он, угостив сигаретой с фильтром (а молодым еще не успели и обыкновенных выдать) и чаем, минут двадцать запросто поболтал с ним о том о сем – ну прямо как на гражданке. Потом к ним присоединился Братусь, поначалу одним своим видом приводивший Сашу в ужас – огромный, под метр девяносто, угрюмый детина – и, как всегда молча, между прочим положил перед ним початую пачку печенья. Это уж и вовсе было нечто невиданное.

Болтали о разных пустяках, земляками они считались чисто номинально – один из Донецка, другой из Ворошиловграда. Да и говорил-то в основном Саша, а тот – в своей традиционной манере, привалившись к спинке кровати, полулежа, – лишь внимательно слушал.

Потом подошли остальные. Шурик сходу едко прошелся по бессмертному сюжету "Трех поросят", Братусь, буркнув что-то в ответ, убыл в неизвестном направлении, а Гора, усаживаясь с Матаичем гонять нарды, как бы невзначай обронил, что Зинченко с этого дня закреплен за ним. В течение первого полугодия каждый прибывший в боевую роту молодой солдат закреплялся за одним из старослужащих и как хвостик ходил за ним на всех операциях, а дедушка, в свою очередь, не только ему помогал, учил и вводил в курс дела, но еще и головой отвечал за свою "почетную обязанность".

По этому поводу Гора добавил:

– Слушай, землячок, я сам чмырем не был и рядом не потерплю, так что напрягай головку – к счастью, не пустая – и въезжай в службу. Да, и на физо навались, чтобы мне еще и твой пулемет таскать не пришлось… у меня своего дерьма предостаточно. Понял? Прекрасно! И еще. Если хоть кто-то начнет тебя припахивать – посылай на х…, да понаглее. Не получится – мне скажешь. Врубился? Свободен!

"Землячок", почувствовав, как к горлу подкатил предательский комок, опустил глаза и пробормотал:

– Спасибо.

– Пожалуйста…

В том, что это были не просто красивые слова, Саша убедился в тот же вечер.

Зайдя по какому-то делу в палатку первых взводов, он моментально нарвался на резкого сержанта и через пару минут уже подшивал чужие подворотнички. Дедушка, оставаясь стоять над послушным душарой, с кем-то негромко переговаривался. Только с третьей фразы Саша уловил, что говорят о нем. Подняв голову, он вдруг увидел Валеру; тот же, пожав плечами и бросив на ходу: "Ну, как знаешь…" – вышел из палатки.

Через минуту он вернулся, правда, уже третьим. Впереди шел Гора. За ним – Братусь. Голоса тут же, как по команде, смолкли. "Наставничек" подошел. Молча взял из Сашиных рук вещи и так же молча резким движением, швырнул их в лицо сержанту. Тот вызов не принял, а лишь испуганно попятился в угол, к сидевшим кружком дедам.

– Ну ты, борзота, полегче! – подал голос один из них.

– Да ну? Сюда иди… – Гора говорил тише и мягче, чем обычно, но в голосе появились какие-то неразличимые, но достаточно ощутимые нотки, и Саше подумалось, что если бы его так позвали, то он ни за какие посулы не сдвинулся бы с места.

– Вы что, суки? Забыли, как в говне ползали? А? Напомнить? Ну, че припухли?

– А в ответ тишина! – констатировал Валерка.

– Тебе же, ур-род, я в следующий раз печень вырву! Т-тварь…

Сержант стоял, прислонившись к спинкам двухъярусных коек, и было видно, как вверх-вниз конвульсивно дергаются его коленные чашечки.

Уже в палатке третьего взвода Гора раздраженно сказал:

– Саша… Я тебе в последний раз объясняю, что никто, понимаешь – никто, не может тебя тронуть, а тем более припахать. Ты можешь выполнять распоряжения только тех сержантов, которые живут в этой палатке. Я что, не ясно в первый раз объяснил? Что молчишь?.. Ладно, вали, давай…

Минут через пять к Саше подошел Матаич и, похлопав по плечу. Участливо сказал:

– Не обращай внимания, у него все и всегда обязательно – в последний раз.

После этого случая все, похоже, забыли, что Саша – салабон. Особенно остро он это чувствовал, наблюдая за жизнью попавших в другие подразделения своих бывших однокашников по учебке. Даже по сравнению с ребятами из первых двух взводов его же роты он жил как старослужащий.

За первую неделю Саша успел немного сойтись с остальными сослуживцами и особенно близко с Матаичем. Однажды, заступив в наряд, он почти два часа проболтал в курилке с Горой. Именно после того разговора он вновь ощутил себя полноценным человеком.

В тот вечер Гора поведал ему о событиях полугодовой давности, и Саша поразился, как похожи были их ощущения на первых порах службы. Но еще больше он поразился тому, как Гора вел себя на этих первых порах. Он чувствовал себя человеком с самого начала и дал это почувствовать другим, дембелям и сержантам. И уж никто, по крайней мере, не мог заставить его подшивать чужой воротничок.

Но самое удивительное заключалось в том, что таких людей, как Гора, было сразу пятеро, да еще в одном месте и в одно время.