Песчаный рай

«Ночь тиха, пустыня внемлет Богу… Ночь тиха, пустыня… как там дальше? Кажется, так – ночь тиха, пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит!» – Таисия Георгиевна, вспомнив наконец эти строчки, которые она зубрила сначала в своем далеком детстве, а затем с сыном-школьником, засмеялась счастливо и растроганно.

Чудо какое. Пустыня внемлет Богу. Вот придумал же поэт… Да, а как еще описать эту глубокую, темную тишину, опустившуюся на землю? И это ведь не тишина даже! То есть кажется, что тихо, а на самом деле пространство вокруг такое гулкое, объемное. И все вокруг полно смысла. Идет невидимая, неслышимая работа. Ни звука, люди спят, но в этом мире что-то происходит, определенно. Даже не в мире, а во всей огромной, бесконечной Вселенной.

Она, Таисия Георгиевна, – только песчинка. Как она, глупая женщина, могла думать о пустяках, когда вокруг кружатся галактики? Звезды, соединенные странным притяжением? Это, наверное, и имел в виду поэт, когда написал – «звезда с звездою говорит».

Надо думать только о главном. И даже не думать, а вот сидеть просто так на балконе и смотреть в темно-синее ясное небо, любоваться звездами, слушать тишину.

Из глаз сами собой потекли слезы. Таисия Георгиевна не стала их вытирать. Просто сидела, подняв лицо к небу, и блаженно улыбалась.

«Господи, спасибо Тебе. Как хорошо. И мне совсем не страшно. Ну кто я, что я? Такой огромный мир – и какая-то я. Обычная тетка. Одна среди миллионов и миллиардов других людей. Зачем мне переживать о себе? Миллионы людей умерли, и миллионы еще родятся. Нет смысла трястись над собой. Какая разница – умереть сегодня или завтра? Все равно ведь придется умереть. И это не страшно. Это путь всех людей. Хуже, когда живешь и не замечаешь этого неба, и не замечаешь вокруг всех этих звезд, вселенных, этой луны… Я – только песчинка в Твоих ладонях».

Таисия Георгиевна ощущала себя буквально песчинкой. Потому что была очень легкой, почти невесомой. Еще чуть-чуть – и ветер унесет ее куда-то вдаль. Она весила сейчас, как в юности, когда тоже не чувствовала собственного тела, – всего сорок девять килограммов. Это плюс.

Что было минусом? Все последние дни они дико ругались с мужем. Дико. Никогда не ругались, никогда ни она, ни Фидель – не повышали голоса. Да, обижались, ссорились, спорили, но не скандалили.

Фидель утверждал, что она, Таисия, серьезно больна и ее надо лечить. А Таисия Георгиевна была не согласна. Пусть она больна. Но лечиться – ни за что! Отказалась от всех обследований:

– Не дамся. Ты считаешь себя доктором? Тьфу на тебя. Никакой ты не доктор. Ты меня не спасешь.

– Тася, ты невозможна… Это называется – назло кондуктору пойду пешком! Это самоубийство.

– Убийство. И убил меня – ты, – злорадно возражала она.

– Тася! Ты идиотка!!!

Вот так они спорили несколько недель.

Была ли она на самом деле больна? Да, наверное. Таисия определенно чувствовала, что что-то происходит в ее организме. Не очень хорошее. Но она старалась об этом не думать. Потому что наконец добилась своего – сумела причинить Фиделю боль. Заставила мужа корчиться от мук. Пусть не от мук ревности, но заставила же…

Три для назад Фидель все-таки заставил ее сдать анлизы, сделать рентген – чуть ли не силой принудил. А потом, после рентгена, весь сник, стал тихим и молчаливым.

– Тася, что ты наделала… Метастазы везде. Тебя не спасти. Это все, понимаешь – все. Безнадежно! Тебе осталось всего ничего… Это еще хорошо, что ты боли пока не чувствуешь.

Новость эта поразила Таисию Георгиевну, но не удивила. Она пришла на короткое время в отчаяние («Что же я наделала!»), но потом быстро успокоилась («Если ничего сделать нельзя, то и переживать глупо!»).

После того как Таисия Георгиевна смирилась с близостью собственной смерти, наступила новая фаза в ее жизни.

Женщина часами сидела на балконе, любовалась небом, дышала воздухом. Дышать, правда, было тяжеловато – мешал кашель. Как поняла Таисия Георгиевна, это оттого, что и в легких они уже были, эти метастазы.

– Ночь тиха… – шепотом повторила женщина. – Ночь тиха.

– Тася, – услышала она сзади, из комнаты, голос мужа.

– Ночь тиха.

– Тася, прости меня.

– Поздно, – равнодушно ответила она. – Я слушаю ночь, я говорю со звездами. Не мешай.

– Тася, я виноват. Но я ничего не мог с собой сделать. Я такой, какой есть. Меня нельзя переделать. И ты знала, что меня нельзя переделать. Но ты все равно выбрала меня! Это твой выбор, понимаешь? Я тут ни при чем…

– При чем.

– И теперь ты меня казнишь… ой, как ты жестоко меня казнишь! Я сыну позвонил. Он будет через неделю.

– Зря. Я бы не хотела, чтобы мой мальчик мучился, глядя на меня. А ты – мучайся, – сурово произнесла Таисия Георгиевна. – Это тебе наказание.

– Тася…

– Как часто ты мне изменял? Вот честно скажи, покайся. Честно!

Фидель замолчал.

– Ага, не можешь… – Женщина засмеялась, потом закашлялась.

Но муж ее неожиданно произнес: