Песенка для Нерона

И снова вожак уставился на меня, будто подозревал, что я его дурачу.

— Но это же очевидно, что мы собираемся сделать, — сказал он. — В конце концов, у нас есть корабли, мы знаем проход через рифы, а ты единственная живая душа, которая знает, как отыскать остров, на котором закопано сокровище. Насколько я вижу, осталось только решить, как его делить.

Сокровище, подумал я; снова здорово.

— Мне очень жаль, — сказал я ему, — но я не смогу отыскать этот остров, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Я ничего не знаю о кораблевождении и прочем, и всю дорогу от Африки до острова провел, блюя через борт. И если вы думаете, что я говорю так только потому, что хочу заполучить сокровище для себя одного и планирую пробраться туда сам, тогда, сдается мне, вы невнимательно слушали рассказ о том, что случилось с Аминтой и его семьей. Сокровище совершенно бесполезно для одного человека и — не обижайтесь — единственным человеком, которому я доверял достаточно, чтобы попытаться завладеть сокровищем, был Агенобарб, — я чуть не сказал «Луций Домиций», но вовремя вспомнил, что называл его семейным именем, — а он мертв. — Мне очень жаль, — повторил я, — но вот так вот обстоят дела.

Мертвая тишина. Вожак воззрился на меня так, будто я поднялся перед ним из пены морской голый и с пучком остролиста, торчащим из носа.

— Секундочку, — сказал он. — Ты говоришь, что ты знаешь об огромном богатстве, о котором не знает никто в целом свете, и тебе не хочется вернуться и найти его.

Я кивнул.

— Да, — сказал я.

Это его потрясло.

— Серьезно? — сказал он. — Это... прошу, не пойми меня превратно, но мне трудно поверить в это. Я хочу сказать, ты ведь действительно видел это добро...

— Видел! — ухмыльнулся я. — Я два раз помогал перенести его. Три раза, если считать разгрузку на берег.

— Прекрасно, — сказал вожак, слегка раздосадованный, что его перебили. — И все оно лежит там и ждет, когда его заберут. Требуется всего лишь найти этот маленький островок и явиться на него достаточно большой компанией, чтобы вывезти сокровища. Пожалуйста, — сказал он с напором. — Подумай, что говоришь.

— О, я знаю, что болтаю, как безумец, — сказал я. — Но я думаю... на самом деле, знаю, что это сокровище порченное. Все, кто имел к нему хоть какое-то касательство, мертвы — римский всадник, бандиты из города, которые хотели узнать, где оно спрятано, Аминта и его брат, команда зерновоза, мой друг; все они мертвы, кроме меня. Разве ты сам не назовешь это порчей?

Он вздернул голову.

— Я бы назвал это наследством, — сказал он. — Знаешь, что случается с собственностью, на которую претендует сразу много народа. Послушай, — продолжал он, прежде чем я успел вставить хоть слово. — Я знаю, трудно ожидать, что ты нам поверишь. Мы только-только встретились, а кроме того, — мрачно добавил он, — мы пираты. Но будь практичен. Откуда тебе взять корабли и людей? Ты сам сказал, в одиночку никто не сможет им завладеть. Я тебе так скажу: мы поделим его пополам: половина тебе и половина нам.

Я вскинул голову.

— Боже упаси, — сказал я. — Со всем уважением, но это все равно что подписать себе смертный приговор. Слушай, вот мое предложение. Я рассказываю вам абсолютно все, что знаю об этом острове. Если вы хотите поплавать, поискать его — вперед и желаю вам всяческой удачи. Но не просите меня плыть с вами.

Он прищурился, как будто пытаясь сообразить, свихнулся я, лгу или то и другое сразу.

— Во-первых, — сказал я ему, — я ничего не петрю в навигации, а даже если б и петрил, то не смотрел, куда мы идем. Второе, я слишком напуган. Я видел, что эта дрянь делает с людьми. Я буду совершенно счастлив, убравшись от нее подальше живым, — заключил я, ощупывая под столом свой обмотанный рваными тряпками пояс. — Если я чему-то и научился, так это что мертвецу нет никакого проку от всех сокровищ мира. Ладно, если вы хотите, чтобы я остался тут, сможете подыскать мне работу вроде мытья полов или уборки навоза? Возможно, я с ней и справлюсь, если вы не будете особенно привередничать. Но если хотите помочь мне, то посадите на любой из ваших кораблей и сбросьте на первый же обитаемый клочок суши, какой попадется вам по пути. Клянусь Рекой и любыми двенадцатью богами на ваш выбор, что никому не расскажу об этом месте. И если вы не верите мне на слово, то все равно я бы никогда не смог разыскать его снова, а такому подонку, как я, никто не поверит, даже если я скажу, что огонь жжется. Взамен я торжественно отказываюсь от своей доли и процентов, — я вычитал эту формулу в каком-то древнем документе во время своей недолгой карьеры махинатора с ценными бумагами, — в сокровище Дидоны, свободном от всяких закладных, перед лицом всех присутствующих здесь особ. Разве можно выдвинуть предложение честнее?

Долгое-долгое молчание. Затем вожак поднялся на ноги.