Песенка про любовь (СИ)

Я пожала плечами и открыла клетку. Мне на грудь моментально выметнулась роскошная старая очень красивая сиамка — вся голубая с чёрной мордочкой и сизыми тонкими лапами — и взялась тереться шёлковыми щеками о мои скулы. При этом она так звонко мурлыкала, будто я была вожделенным ведром валериановых капель. Мадам Люси даже прослезилась. Собственно, в этот момент она и попросила звать её Люси. Произносится с ударением на «лю».

Я узнала, что от меня требуется приходить сюда на два часа утром и на два часа вечером, кормить всю братию и вычёсывать персов.

— Понимаешь, — сказала мадам. — У меня работает постоянная опекунша, но она жалостливая и способна или перекормить, или угостить каким-нибудь шоколадом. И расчёсывать их ей жалко, больно им, понимаешь… Возьмёшься?

Я поинтересовалась оплатой. Мадам сказала, что не обидит. Как показали дальнейшие события, она и в самом деле умела оценить хорошо сделанную работу.

Когда, договорившись о том, что приступлю к своим обязанностям сразу после нового года, я возвращалась домой, позвонили родители. Егорушка осчастливил их сегодня первым выученным стихотворением. Мне эту новость пересказали десять раз с различными подробностями и многочисленными комментариями, а так же историями из моего собственного младенческого прошлого.

Не успела я, расслабленная приятным разговором, войти в квартиру, как снова раздался сигнал вызова. На этот раз позвонил Артём и попросил включить телевизор.

Я выполнила его просьбу и буквально обалдела. На экране разворачивалась умопомрачительная погоня под что-то рок-н-рольное. А главным действующим лицом был Тёмка, романтически длинноволосый и в соответствующих лохмотьях. Он палил из пистолета и изображал очень положительного героя. Ещё он там офигительно красиво целовался с разными бабами и вёл себя с ними сильно благородно. Я даже увлеклась. Когда пошли титры, он позвонил опять.

— Ну? — спросил Артём.

Вместо ответа я неприлично заржала. Было слышно, как он плюнул. Потом он сказал:

— Открой, я за дверью.

— А я не дома, — ответила я.

— Открой! — сказал Артём. — Я замёрз нафиг!

Он действительно топтался на пороге с бутылкой шампанского.

— Родителей дома нет, — пожаловался Артём. — И пойти больше не к кому.

— Молодец, что пришёл, — сжалилась я. — Не обижайся, всё классно…

Не удержалась и снова принялась хохотать.

— Вот дура, — обиделся Артём и вдруг, притиснув меня к стене, попытался поцелуем закрыть мне рот.

Но я никак не могла остановиться. Хохот по-прежнему меня душил.

— Я хочу, как вон ту рыжую! Вот сюда и сюда!

Артём ушёл на кухню, плюхнулся на табурет и уткнулся лбом в сложенные руки. Я перепугалась.

— Тёмка, ты чего?

— Все или плюются или смеются, — глухо сказал он. — Я бездарность!

Опс! Всё было куда как серьёзнее, чем я подумала. А подумала я о том, что Тёмка решил похвастаться своей первой по-настоящему крупной телевизионной работой.

— Артём, — осторожно позвала я.

Он вдруг вскинулся, остро глянул на меня и пружинисто поднялся. На губах у него возникла мучительно знакомая ассиметричная улыбка. Когда он двинулся ко мне, я даже не попыталась уклониться, так и стояла, как загипнотизированная. Артём по-хозяйски притянул меня к себе и, прихватив затылок растопыренной пятернёй, стал целовать. Я испытала смутное ощущение дежа вю. Артём некоторое время терзал мой рот вдруг затвердевшими, напряженными губами. Потом на секунду оторвался и непривычным для себя полузнакомым глуховатым голосом пробормотал:

— Эстрелла моя…

И всё встало на свои места. Я решительно отстранилась.

— Признаю, — сообщила я ему. — Ты — талантливый лицедей. Только он говорил кьерида…

Я видимо изменилась в лице, потому что Артём тут же принялся просить прощения. Но я не злилась. Удивительное дело, я испытала что-то вроде восхищения. Проделано было великолепно.

— Давай своё шампанское, — сказала я. — Голодный?

— В некотором смысле, — буркнул Артём.

— Бутербродами обойдёшься? — поинтересовалась я.

Он усмехнулся.

— Полька!

— Да поняла я, поняла! — разозлилась я. — Тебе что, женщин целого мира не хватает? На тебя после сегодняшнего эфира станут пачками вешаться!

— Всякие шалавы, — пожал он плечами. — Нормальные женщины от меня шарахаются как от чумного.

Я засмеялась от неожиданности.

— Это что ещё за чушь такая?

— Да уж какая чушь, — буркнул он. — Наташка меня сглазила!

Артём цветисто выругался в Наташкин адрес и сказал:

— Давай свои бутерброды!

Поедая их с отменным аппетитом, он поинтересовался, почему я не пью шампанское.

— Желаю отметить свой дебют! — развязно добавил Артём.

— Ну, тогда открывай, — вздохнула я.

Короче говоря, мы уговорили с ним эту бутылку, и Артём снова принялся поглаживать мои коленки. В этот раз он был упорный и без конца менялся, будто примеривал на себя разные образы.

— Вернись, — попросила я. — Хочу нормального Артёма.

Эти мои неосторожные слова послужили спусковым механизмом. Он брякнулся передо мной на колени, обхватил за талию и принялся, чуть ли не мурлыкая, обцеловывать мои руки и кожу в расстёгнутом вороте блузки. Но, в конце концов, Артем психанул:

— Какого чёрта ты такая ледяная, дева?!