Песенка про любовь (СИ)

— Так вот почему ты так упираешься в эти свои исследования! — сказала она. — Но не волнуйся. Если ничего не выйдет, мы как-нибудь наскребём на поездку. Кроме того, через месяц ты вступаешь в права наследства.

Я вспомнила про деньги, оставленные мне Серёжкиной мамой. И Париж воссиял впереди волшебной звездой. Но, по правде говоря, наша работа меня занимала не из-за обещанной поездки. Я почуяла силу. Оказалось вдруг, что вот есть загадка, небольшая и узконаправленная, но весьма заковыристая, и я могу её отгадать, знаю — как. Объяснять это всё я не стала. Получилось бы, что хвастаюсь.

Мы вышли из парка и зашли в ближайшую кофейню. Здесь было малолюдно и очень изысканно. Играла тихая музыка, причём классическая. Кажется, Свиридов. Мы выбрали столик и стали ждать официанта. Некоторое время мама рассматривала интерьер и вдруг сказала:

— Какая прелесть. На ум приходят Бродский и Пастернак. Ещё музыка эта. Кто-то очень талантливый создавал здесь атмосферу.

— Очень рад, что вам нравится, — сказали за нашими спинами.

Мы обернулись. За угловым столиком, почти в сумраке сидел какой-то человек. Он поднялся и подошёл к нам.

— Вы позволите? — спросил мужчина, берясь за спинку стула.

— Прошу вас, — сказала мама.

Я молча рассматривала этого человека. Он был старше меня и моложе мамы. Такой изысканный эстет в дорогом костюме и в очках с тонкой металлической оправой. Мама тем временем вполне профессионально его интервьюировала. Я узнала, что мужчина владеет этим заведением, что интерьер создавался по его проекту, что по образованию он художник, что по происхождению украинец, а сюда перебрался ради обретения покоя и уверенности в завтрашнем дне.

— Странная идея, — не выдержала я. — Насчёт покоя.

— Чужая страна, — охотно пояснил мне мужчина. — Политика и прочие треволнения не так задевают за живое. Кстати, меня зовут Станислав. Потоцкий.

— Тот самый?

Я округлила глаза. Мама непонимающе уставилась на меня. А наш новый знакомый спросил, неужели я знаю его картины.

— Я знаю одного Потоцкого, — сообщила я. — По имени Ян.

Станислав фыркнул.

— Нет, — сказал он. — Я даже не потомок.

— Жаль, — сообщила я и принялась рассказывать заинтересованной маме про графа Потоцкого, которого кое-кто считает прообразом графа Калиостро и автором загадочной «Рукописи, найденной в Сарагосе», а так же про то, что он был оборотнем и вообще застрелился серебряной пулей.

— Боже правый! — воскликнула мама.

И они со Станиславом рассмеялись.

Нам принесли кофе. Станислав начал рассказывать о зёрнах, которые ему привозят из Марокко. Какие-то особенные, собираемые очень сложным образом. Он оказался кофейным гурманом, этот Потоцкий. Я попробовала. Н-да, по сравнению с тем, что я глотаю литрами дома, этот напиток был на несколько порядков выше. Короче говоря, мы весьма приятно провели время. На прощание Станислав попросил разрешения сфотографировать нас.

— Вы такие нездешние, — сказал Потоцкий. — И так подходите к моему кафе.

Мы с мамой переглянулись и согласились. Он принёс камеру и фотографировал минут десять. В итоге одна из фоток так понравилась нам, что мы с мамой попросили скинуть нам её на какой-нибудь носитель. Станислав ещё раз сходил во внутренние помещения и принёс нам диск в изящном, явном самодельном конвертике. Когда мы поднялись, чтобы уйти, он пригласил нас заходить почаще. Мы обещали.

Вечером позвонил папа. Сначала они с мамой долго обсуждали её здоровье, потом, судя по хихиканью, что-то другое. Потом папа попросился поговорить со мной и начал диктовать мне инструкции.

— Слушай, — сказала я, когда он выдохся, — давай махнёмся.

— Не понял, — сказал папа.

— Физически, — охотно объяснила я. — Ты — сюда, я — туда.

— Искусительница, — буркнул папа и сообщил, что выписал сегодня Игоря, и мальчик жаждет пообщаться со мной.

— О, — сказала я. — И как он?

— Ну, беговых рекордов ставить не будет. А ходить уже научился.

— Пап, — сказала я. — Ты гений.

— Знаю, — сообщил отец и распрощался.

Мама раскрыла приобретённый сегодня романчик Чака Паланика и объявила час интеллекта. Я полезла за ноутбуком. В общем, да, Юрке и в самом деле нужна была помощь. Да и мне заодно. Предложения Шнайдера и его куратора, скинутые мне в общем пакете, никуда не годились. Я вздохнула и попробовала действовать методом исключения. Всё ушло в аут. Кажется, мы зашли в тупик. Компьютер упорно выдавал невозможность нужного нам сегмента антигена. Требовались дополнительные вводные, а их не было.

Я позвонила Юрке, и мы обсудили проблему. Со своей стороны Марков сделал всё. Он даже попытался искусственным образом ввести новые звенья в цепочку, но получилось совсем уже не то.

— Когда ты вернёшься? — грустно спросил Юрка.

— У нас ещё пять дней, — поделилась я своим счастьем. — Юрка, тут хорошо. Никакого снега и деревья зелёные…