Песец

Капсулы пристыковывались одна за другой. И не только земные. Кое-кому удалось сделать ноги со взрывающегося эсминца.

– Сим? Какого дерьма ты тут делаешь? – рявкнул знакомый голос, и бывший адъютант привычно втянул голову в плечи.

Адмирал шагнул на борт «Звезды», как хозяин. Жалкая лоханка не произвела на него впечатления. Ее удачный выстрел – явная случайность. Он не сомневался, что без труда убедит того, кто ей командует, доставить его в нужное место за чисто символическую сумму. Операция опять сорвалась, и опять из-за погрязшего во грехе «Ийона Тихого». Но теперь ему настал конец, и больше никто не встанет между адмиралом и его целью.

– Что это за напыжившийся ублюдок, Сим? – капитан Ччайкар смерил его взглядом. – Ты его знаешь?

– Да, господин Ччайкар, – пролепетал гъдеанин. – Это адмирал Ен Пиран.

– А он – мой адъютант, – подхватил адмирал. – Отвезите нас на Чфе Вар, капитан, вы получите гарантию неприкосновенности и немалое вознаграждение…

Ччайкар поначалу ушам своим не поверил. Этот мерзавец, расстрелявший гражданское судно и спасательные капсулы с него, что совсем уж из рук вон, этот негодяй, цинично бьющий по радуге перехода… разговаривает так, словно ничего не случилось, а он, Ччайкар – типа представитель транспортной компании перед богатым клиентом? При том, что подавляющая часть прегрешений адмирала оставалась капитану неизвестна, он уже составил о нем мнение и вынес приговор.

Старик не может быть серьезным противником. Так думал Ен Пиран, пока вдруг не увидел перед собой чудовище с горящими красными глазами, оскаленными клыками и ушами, агрессивно прижатыми к голове. Он попятился, а кровосос неуловимо стремительным движением скользнул к нему, поднимая руку с растопыренными пальцами, будто когтями…

– Кэп! – закричал Цхтам, пробиваясь сквозь пелену безумия. – Еще одна капсула! Вы не поверите, там мересанец в брюках и белый зверек с хвостом!

Ччайкар вырвал кусок мяса из жирного бока адмирала, впился, высасывая кровь. Ен Пиран завыл, схватившись за рану.

– Свяжи его, Цхтам, – Ччайкар облизнул пальцы. – Убью эту тварь позже.

Дьёрдь Галаци провожал уходящие капсулы. Напутствовал и благословлял. Для него было приготовлено место, но разве он мог уйти, пока на корабле остается хоть одна живая душа? Охотник, руководивший эвакуацией, кивнул ему и закрыл за собой люк. Как этому мальчишке удавалось сохранять спокойствие и сосредоточенность, одним своим уверенным видом гася зарождающиеся очаги паники? Казалось, он вовсе не боялся. А Дьёрдь, солидный, взрослый человек, пастырь, делал над собой усилие, чтобы скрыть тревогу. И непрерывно молился. Молитва притупляла страх, но лишь отчасти. И все же он исполнит свой долг до конца. Он живой человек, и он может испытывать страх, важно только не поддаваться ему.

Последние капсулы уходили с разваливающегося корабля. В коридоре было бы темно – освещение не работало, – если бы не пламя, то и дело прорывавшееся из горящих отсеков. Эти пожары уже не потушить, огонь будет пылать, пока есть воздух – а может, и без воздуха, смотря что горит. Епископа раньше не интересовало расположение ускорителей, топливохранилищ, арсеналов – он с людьми работал. Кто знает, что там, за переборкой, неожиданно утратившей надежность?

Зато Дьёрдь знал, где рубка. Короткими рывками между падениями – взрывы то и дело сотрясали коридор – он двигался к рубке, таща два скафандра. Еще один скафандр был на епископе. Ему было неудобно признаться самому себе в том, что он ужасно боится разгерметизации. Такое надо встречать в скафандре. Но шлем он не надевал до последнего, и дело было не в стремлении доказать неизвестно кому, что ему не страшно. Просто ему хотелось сократить пребывание в закрытом скафандре до минимума. Среди прискорбных несовершенств святого отца числилась и клаустрофобия.

Принц и Ассасин сорвались с мест в тот самый миг, когда радуга перехода погасла. Они сделали все, что могли, они продержались, пусть это и казалось нереальным. Корабль не сохранить – значит, пришло время уйти. Принц вытащил кота, забившегося под кресло, подхватил под мышку и рванул за Иоанном Фердинандом, прикрывая голову свободной рукой от сыплющихся сверху искр, кусков горящего пластика и обломков перекрытий. И, словно дождавшись их ухода, рубка раскололась, как скорлупа, под новым ударом. Сзади жахнуло горячей волной, затлели волосы и форменная рубашка на спине, за ботинками потянулись черные оплавленные следы. Фархад заорал, ругаясь на невообразимой смеси родного языка с английским, хантским и даже немножко на шитанн – любимую присказку Аддарекха про могильных червей выучили все, не только десантники. Пол под ногами проседал и тек, спасала лишь скорость.

За поворотом они чуть не сбили с ног епископа.

– Господин Галаци! – рявкнул Фархад. – Что вы тут делаете? Вы уже давно должны…

– Я знаю, что делаю, – перебил Дьёрдь и, забрав у него кота, сунул скафандр. – Одевайся скорее, юноша! И ты, сын мой, – второй скафандр достался Иоанну Фердинанду.