Песец подкрался незамеченным

   - Растем, развиваемся, самосовершенствуемся...

   Собеседники посмотрели друг на друга и рассмеялись - напряжение последней ночи стремительно уходило, оставляя ощущение легкой расслабленности. В самом деле - они просто устали, сводя на нет угрозу крупной заварухи республиканского масштаба, о которой узнали от пленного цыгана. Устали, потому что торопились и не имели времени даже на элементарную подготовку. Конечно, они наверняка уничтожили не всех, кто-то самый мелкий или, наоборот, самый крупный, затаился, но непосредственные исполнители уже покинули этот мир, и новая попытка заработать деньги на чужой крови в этих местах произойдет нескоро, если вообще произойдет. Но все же они устали, а впереди был непочатый край работы.

   Хотя, конечно, эту самую работу лица, попавшие в разработку, облегчали им сами. Даже удивительно, насколько легко эти пустоглазые толстобрюхи начинали сдавать всех и вся, получив пару ударов по почкам. В общем, не тянули они на героев-подпольщиков... Мельчает народ, что ни говори.

   Хотя, конечно, время на том сэкономили здорово. Догадка Ковалева о назначении оружия оказалась верной - действительно в сепаратизм поиграть захотели. Интересно, как они себе это представляли? Второго Дудаева, который, что ни говори, был личностью неординарной, среди них не было. Да что там, личностей среди них вообще не наблюдалось. Возможно, конечно, кто-то за ними и стоял...

   Ковалев подумал, почесал затылок и отогнал ненужные мысли. Хочет кто-то поиграться - пусть их. Адмирал уже решил для себя, что при нужде не будет церемониться, а наведет порядок всеми доступными способами. Что было до него - то Бог с ним, пусть кто натворил - тот и расхлебывает, но при нем новых побоищ не будет.

   - Где там наш штурман? Пиво пьет, али спать завалился?

   - Да не, командир, он твою дочку развлекает. Смотри, дождешься, в зятья пробьется, - совсем не по-дворянски заржал Олаф.

   - Не в этой жизни. Мала она еще, - нахмурился Ковалев и двинулся в дом.

   По чести говоря, он сам попросил Синицына посидеть с Юлей - спать девочку не могли уложить даже легкие транквилизаторы, а что посильнее адмирал ей давать не стал. В конце концов, Ковалев плюнул и решил, что пускай она приходит в себя естественным путем. Ну а потом попросил штурмана чуть-чуть с ней побыть - так, на всякий случай.

   Проще всего, кстати, было Ланцету - завалился спать, да и делу конец. Человек с железными нервами, иначе и не скажешь. Храпел, кстати, так, что в соседних помещениях слышно было. Ковалев даже решил, что когда вернется на линкор, то загонит палача в медотсек и заставит его избавиться от храпа раз и навсегда.

   Вообще, Ланцет медотсек не любил, равно как и врачей, хотя сам относился к их братии. Это у него было остаточное - с той поры еще, как его от нездоровых наклонностей вылечили.[52] Но ради такого дела придется - приказы, как известно, не обсуждаются. 

   Подойдя к гостиной, Ковалев услышал разговор, от которого ему пришлось подобрать отвисшую было челюсть. Олаф не обратил на это внимания, но адмирал жестом остановил его - хотелось дослушать до конца.

   - ... в том, что твой Пушкин гениальный поэт, я нисколько не сомневаюсь, но его таланты прозаика, честно говоря, вызывают у меня сомнения. Единственные более-менее пристойные произведение, которое я могу навскидку вспомнить - это "Дубровский" и "Капитанская дочка". Они имеют вполне приличный средний уровень, но все остальное, мне кажется, не выдерживает серьезной критики. Это, конечно, только мое мнение, но все же, я подозреваю, в их восприятии людьми решающую роль играет не талант автора, а раскрученный бренд его фамилии. И Пушкин, думаю, отлично это понимал - не зря же его проза, в отличие от поэтических произведений, никогда не была слишком масштабной, да и количество его стихов во много раз больше.

   Синицын, помимо того, что был первоклассным штурманом и хорошо знал физику, был еще и любителем полистать на досуге книги, так что в литературе, хотя и поверхностно разбирался. Но вот то, что Юля увлекается поэзией, причем хорошей поэзией, было для Ковалева сюрпризом. Он-то полагал, что девочка, подобно большинству представителей нынешнего молодого поколения, интересуется только музыкой в стиле дыдых-дыдых, песнями уровня "Я сошла с ума" и, возможно, еще каким-то бредом. Впрочем, поймал он себя на мысли, про его поколение старшие думали точно так же. Ничто, как говорится, не ново. Из него нормальный человек вышел - и из этих, глядишь, приличные люди получатся. Будущее покажет, конечно, но проблема отцов и детей абсолютно не нова и имеет свойство повторяться с завидной регулярностью. А раз уж он с дочкой и не общался почти, даже когда она у него жила - то что удивляться своему незнанию? Тут скорее огорчаться надо, раз уж сам дурак, а пока что послушать увлекательный разговор двух дилетантов.

   Между тем, спор продолжался:

   - Но ведь поэт-то он гениальный! Разве может гений быть плохим человеком?

   - Пожалуйста. Гитлер - гениальный оратор.

   - Ну, ты сравнил...

   "Уже на "ты". Быстро, однако", - подумал Ковалев.