Пещера Черного Льда

— Вряд ли можно назвать Магги девушкой. Она давно оставила за собой розовые ленточки и тесные башмаки. Вы же знаете, она вдова.

Клив Вит, не такой пьяный, как Бурдал, однако и в таком виде умом не блещущий, пихнул Сайласа так, что маленький овчар чуть не слетел с пивного бочонка, на котором сидел из-за нехватки стульев.

— Нет, ты слыхал? Вдова! Тогда ее, видать, выдали замуж, как только от титьки отняли. Говорю вам — она не старше моей сестры Белл.

Сайлас, занявший прежнее место с юркостью человека, привыкшего к тычкам, согласно кивнул.

— Белл! — промолвил он с чувством, но продолжения собеседники так и не дождались.

Гуль Молер хмуро смотрел то на одного, то на другого. Набрались уже, пьянчуги несчастные. Что они смыслят в женщинах и в их возрасте? С надменным фырканьем, приличествующим владельцу заведения, он протиснулся между Бурдалом и Кливом и стал собирать пустые кружки и плошки.

Бурдал поймал его за локоть.

— Что, Гуль, положил глаз на нашу Магги?

Будучи полновластным владельцем «Погонщика Джека» четырнадцать лет, Гуль привык и к пьяницам, и к их болтовне. Опыт подсказывал ему, что самое лучшее в таких случаях — это многозначительно поджать губы и ответить «Очень может быть». Ничто так не отбивает у человека охоту драться, как подобный ответ. Но сейчас Гуль не мог заставить себя ответить утвердительно — ведь речь шла о Магги. Он прочистил горло.

— Магги — женщина порядочная, Бурдал Рафф. И вольностей не допускает. Я не позволю тебе о ней говорить всякие глупости.

Гуль старался говорить тихо, но, как это всегда бывает в тавернах, начинающаяся свара мигом привлекла к себе внимание, будто запах хорошего пирога со свининой. Не успел он договорить, как в зале настала полная тишина. Гуля бросило в жар. Три дюжины посетителей, многие еще не просохшие после бушевавшей снаружи вьюги, ждали, как поступит Бурдал Рафф.

Рафф был не самым первым силачом в Трех Деревнях, эта честь принадлежала полоумному Броду Ханчу, дробившему камень ради заработка, — но никого в округе так не боялись. Он был пьяницей худшего толка: никогда нельзя было угадать, что он выкинет во хмелю. Он мог перейти от шуток к угрозам, не успеет иной человек кружку выхлебать. Его смахивающие на колбаски пальцы вцепились в локоть Гуля, глазки, и без того маленькие, превратились в две точки, и он вдруг стал казаться не таким уж пьяным Отпихнув стол ногой, он встал.

Гуль взял себе на заметку ножки стола — надо будет отчистить их песком и отполировать. Он чувствовал на щеке влажное торфяное дыхание Бурдала, чьи пальцы медленно, с хрустом, складывались в кулак. Гуль уже видел перед собой поломанные столы и стулья, кровь на красивом дубовом полу, помятую оловянную посуду, пролитое пиво и сбежавших, не заплатив, гостей. Лишь когда правая рука Бурдала Раффа, обросшая бычьими мускулами, замахнулась для удара, Гуль испугался и за себя самого.

Он закрыл глаза и воззвал к духам всех почивших трактирщиков, моля их сохранить его стулья, его кружки, его шкуру.

Закрытые глаза помешали ему увидеть, что случилось дальше Чьи-то шаги, простучавшие по полу, вдруг остановились, и вскрикнула женщина. С грохотом опрокинулся стул. Раздался шум, как будто со столов сыпались железные кружки и прочие тяжелые предметы. Клив Вит прошипел громко:

— Ах ты, черт!

Гуль отважился приоткрыть глаза. Магги Море стояла рядом с ним, потирая лодыжку и прижимая к груди пустой поднос.

— Простите меня, любезные гости, — молвила она своим золотым голосом. — Утром я подвернула лодыжку на дороге и думать не думала, что она подведет меня вечером.

Клив Вит и Сайлас Кро сидели, мокрехонькие от пива. Волосы у них приклеились к черепам, овчарские усы обвисли, как веревки, у локтей на столе собрались лужи. Магги опрокинула на них весь свой поднос. Лишь после Гуль сообразил, что каким-то чудом на Бурдала Раффа не пролилось ни капли.

Тот смотрел теперь не на Гуля, а на двух своих собутыльников. Кулак его оставался сжатым, но уже не столь плотно. Какой-то миг царила полная тишина — все тридцать шесть посетителей таверны застыли без звука и движения. Бурдал Рафф стоял, соображая что к чему.

Еще миг — и он засмеялся. Это было все равно, что извержение вулкана. Он разинул рот, раздул ноздри, запрокинул голову, и дальше последовал звук катящихся с вершины камней. Что еще важнее, он отпустил Гуля и стал молотить себя кулаками по пузу, раскачиваясь взад-вперед Несколько мгновений спустя ржала уже вся таверна. У одного из глаз текли слезы, другой зашелся от кашля, третий повалился под стол и гоготал там, пока жена не наступила ему башмаком на горло.

Гуль Молер никогда не смеялся над своими гостями — ремесло не позволяло. Он лишь хмуро взирал на лужи пива, пытаясь подсчитать убытки. Но почему-то цифры, обычно так легко вычисляемые, никак не складывались в голове, и он не мог думать ни о чем, кроме кулака Бурдала Раффа