Пещера Лейхтвейса. Том первый

Я снова продолжал путь, но уже с совершенно новыми мыслями и чувствами. После утомительного путешествия мы наконец добрались до Вены. Мы были ошеломлены великолепием императорской столицы и царившей в ней роскошью, равно как и богатством дома родителей моей избранницы. Магдалина жила в великолепном дворце. К ее услугам было все, что тогдашняя роскошь могла предложить ей. Богатство отца позволяло удовлетворять все ее прихоти. Нельзя было отрицать и того, что она была красива, но все же красота ее не могла сравниться с красотой Лукреции, как тюльпан не может сравниться с розой.

Мое предложение было принято. Магдалина принадлежала к тем людям, у которых нет собственной воли: ее родители желали, чтобы она вышла за меня, и она исполнила бы их желание даже в том случае, если б я не понравился ей. На самом деле я ей очень понравился. Наша помолвка была отпразднована с большой пышностью. Мы побывали на целом ряде празднеств, так как вся венская знать наперебой приглашала нас к себе. Несколько месяцев прошло в сплошных увеселениях и развлечениях.

Но я веселился лишь для виду — в душе моей царило смятение, меня угнетала мысль, что, в сущности, я обманываю двух женщин: Магдалину, так как я не признался ей откровенно, что не могу ее любить, поскольку сердце мое принадлежит другой, и Лукрецию, так как у меня не хватило мужества и решимости воспротивиться желанию родителей и жениться на ней. Отец мой писал, чтобы я отпраздновал свадьбу с Магдалиной в Вене. Желание его было исполнено. Венчание состоялось в соборе св. Стефана, и свадебные торжества продолжались целых семь дней. После этого я вместе с моей молодой женой уехал домой.

Я страшно страдал в то время, когда другие считали меня счастливейшим из смертных. Сопутствуя Магдалине в дороге из Вены домой и пользуясь всеми правами любимого супруга, я все время думал только о замке Шенейх и жившей в нем простой служанке, дочери герцога.

Целуя Магдалину, я думал о Лукреции. Это был ад среди моря блаженства.

Когда мы достигли границ наших владений, мною овладело лихорадочное состояние, и я все время думал о том, застану ли я Лукрецию в Шенейхе и исполнила ли она свое обещание. Наконец мы добрались до замка моего отца. Нас встретили торжественно: музыка гремела, флаги развевались на всех башнях замка, и на пути нас приветствовали большие толпы народа. А я искал глазами только ее одну. Ее нигде не было видно. У меня сердце надрывалось от тоски, и хотелось кричать от горя. Волнение мое все росло и росло — я с трудом держался в седле и смотрел на все сквозь дымку грусти и печали. Где находилась та, которую я любил? Где была Лукреция? Неужели она не привела в исполнение свое намерение?

«Если бы дело даже обстояло так, — думал я, — то ее нельзя обвинять, так как нужна слишком большая сила воли для того, чтобы из любви к человеку сделаться его служанкой».

Навстречу нам вышли мои родители и приветствовали меня и мою молодую жену. Я видел по их глазам, что Магдалина им очень понравилась и что они благословляли мой брак от всей души. Родители мои понятия не имели о той огромной жертве, какую я принес.

Мы вошли в замок. Я искал глазами во всех залах, комнатах и коридорах ту, к которой стремилась вся моя душа. Но ее нигде не было. Лукреция не показывалась.

В большом зале замка была устроена торжественная трапеза. Были приглашены все родственники и знакомые; со всех сторон раздавались поздравления, а мне все это казалось каким-то кошмаром: все мои надежды рухнули. Наконец торжество пришло к концу и настала пора удалиться к себе.

Моя мать обратилась к моей молодой жене со следующими словами:

— Дочь моя! Я от всей души желаю, чтобы ты чувствовала себя хорошо в нашем доме. Ту половину замка, где ты будешь жить, я приказала отделать заново и надеюсь, что ты останешься довольна ее устройством. Далее, я позаботилась о выделении тебе преданных слуг, и в особенности обращаю твое внимание на одну служанку, которая хотя служит у нас недавно, но уже успела показать себя преданной, порядочной и умелой. Назначь ее камеристкой, так как она знает отлично свое дело. Я сейчас позову ее и представлю тебе.

При этих словах моя мать позвонила и дверь открылась.

Я зашатался и должен был опереться на кресло. Ведь радость и горе одинаково способны взволновать человека. Но я поборол свое волнение и с неописуемым блаженством посмотрел на служанку, которая показалась на пороге и остановилась в ожидании приказаний. Служанка эта была Лукреция, моя возлюбленная Лукреция, с которой я, сидя на берегу Эльбы, обменивался страстными поцелуями и клятвами любви.

— Чем могу служить, ваше сиятельство? — спросила она.

Она была в незатейливом сером платье, приличествующем простой служанке, и все же она была так красива, что жена моя невольно засмотрелась на нее и, казалось, была ослеплена ее красотою.

— Лукреция, — обратилась к ней моя мать, — ты до сих пор хорошо служила мне, и потому я хочу отличить тебя. Вот моя сноха, которой ты отныне будешь служить. Служи ей хорошо и оправдай мое доверие к тебе.

Моя жена сказала своей новой служанке: