Пещера Рыжего монаха

…За воспоминаниями Федя и не заметил, как посетители духана разошлись. Отца все не было. День, начавшийся так хорошо, продолжался не так, как хотелось бы. Корабль не унес его за горизонт, к неведомым берегам; он не поднялся в горы, чтобы встретить там таинственного Рыжего монаха. И даже поговорить было не с кем.

Глава II, посвящённая знакомству с Аджином и посетителями духана «Отдых под чинарой»

Аджин проснулся вместе с третьими, рассветными петухами. Неподалеку в зарослях шакалы еще допевали свою песню, и куры пока не решались покинуть нижние ветви орешины, служившие им насестом. Домочадцы спали.

В кухне, куда заглянул Аджин, на столе стояла чашка с кислым молоком, прикрытая кукурузной лепешкой. Он знал, это ему. Но к еде не притронулся. Попытается что-нибудь перехватить в духане. С тех пор как умер отец, нужда прочно поселилась у них в семье.

Пес Худыш, спавший во дворе под стеной кухни, вскочил, завидев Аджина, и теперь ходил за ним, потягиваясь и умильно виляя хвостом. Ходил просто так — завтрака ему не полагалось.

Мыло в доме расходовалось экономно. Аджин натер руки куском жирной голубоватой глины и стал умываться в ручье, пересекавшем двор.

Небо на востоке наливалось светом, море лежало без движения и было похоже на подкрашенное розовой краской молоко.

Аджин вышел за калитку; его босые ноги, ступающие по пыли, не нарушали сонной тишины улиц. Худыш трусил за ним.

Аджин стал работать с десяти лет, сразу же, как похоронили отца, и давно уже научился не придавать своим бедам большого значения. Вот и сейчас он беззаботно мурлыкал песенку, слова которой сочинял на ходу.

Худыш между тем все чаще задерживался на углах, пока не свернул в одну из боковых улочек.

А Аджин вышел на главную улицу, где находился духан его хозяина — толстого турка Юсуфа — «Отдых под чинарой». Он стоял на самом выгодном месте: здесь сходились три улицы и на одной из них была стоянка дилижансов. К тому же большую часть дня духан накрывал тенью столетний платан, по-здешнему — чинара, которой заведение и было обязано своим названием. Так что в посетителях недостатка не было.

Духан встретил мальчика застоявшимися с вечера запахами дыма и кислого вина. От ворвавшегося в дверь света мохнатые сороконожки разбежались по углам.

Браться за работу не хотелось, но Юсуф мог прийти с минуты на минуту, и надо было спешить.

Во дворике Аджин набрал кукурузных кочерыжек и затопил ими кухонный очаг. Огонь весело затрещал и наполнил живым светом мрачное помещение. Это немного подняло настроение, и Аджин стал двигаться проворнее. Он достал из кладовки сыр и повесил коптиться над очагом. На дне котла осталось немного вчерашней мамалыги. Аджин соскреб ее и съел. От сыра он тоже отрезал себе кусок, но так, чтобы было не очень заметно. Потом Аджин побрызгал водой и подмел полы, а затем выволок на берег паласы. Следовало выбить их палкой, но он ограничился тем, что не очень усердно потряс их. Его не смутило, что прилетевший с моря ветерок понес пыль обратно в духан: не в характере Аджина было в чем-либо себя упрекать. Но палку для выбивания пыли он поставил на видном месте.

Едва он успел застелить паласами лавки, расставленные вдоль стен, как появился Юсуф. Он еще не совсем отошел ото сна, зевал и громко сопел.

— Паласы выбивал?

— А как же! — Аджин кивнул на палку, прислоненную к стене.

Юсуф недоверчиво понюхал воздух и на всякий случай отпустил мальчику подзатыльник. Но тут пришел с ночным уловом рыбы в корзине грек Смарагдас. Они с духанщиком ушли во двор, и через минуту там разгорелся яростный торг.

Аджин тотчас же выскользнул за дверь: надо же посмотреть, что делается на белом свете.

Но Юсуф со Смарагдасом скоро вернулись. Увидев Аджина стоящим без дела, духанщик озлился:

— Ты, бездельник, опять здесь! А ну иди на кухню, ставь варить мамалыгу, жарь рыбу.

Духан постепенно наполнялся народом: завернувшие по пути в ревком крестьяне, кузнец Астан, несколько горожан, ожидавших дилижанса. Все это был свой народ, предпочитавший завтракать дома. Торговля наступала позднее, когда начинал разъезжаться с базара или после службы в монастырском соборе приезжий люд.

Юсуф был не прочь поболтать с посетителями и узнать новости, чтобы потом весь день пересказывать их другим.

Стало шумно. Засела за нарды[8] первая пара игроков, и стук костяшек дополнил общий гомон.

Сквозь голоса Аджин услышал, как кто-то произнес имя охотника Тагуа.

Тагуа знали все присутствующие. Его храбрость и удачливость в охоте походили на легенду, а щедрость и веселый нрав снискали всеобщую любовь. Не удивительно поэтому, что кто-то из сидевших у окна вдруг закричал:

— Клянусь Аллахом, если не он сам сюда идет!

При этих словах Аджин подпрыгнул от радости. Ведь он приходился охотнику аталыком[9]. После смерти отца Аджин вернулся в родную семью, чтобы помогать матери, но от этого его любовь к Тагуа ничуть не убавилась.