Пещера у Мертвого моря

Едва митрополит ушел, щеголеватые молодые люди из трансиорданского Департамента древностей высказались без обиняков. Возможно, юные англосаксы были способными археологами, но ничего не понимали в библейской археологии — это твердо установленный факт — и знали древнееврейский не лучше митрополита Афанасия.

Именно поэтому, очевидно, митрополиту Афанасию так и не удалось встретиться с Джеральдом Ланкестером Хардингом. Вероятно, его подчиненные рассуждали так: мистер Хардинг — человек известный, отягощенный тысячей различных обязанностей. В настоящее время он занят еще больше, потому что Иорданское королевство значительно расширилось за счет Западной Иордании, богатой памятниками старины. Время — деньги, это известно, но время мистера Хардинга не просто золото, а бриллианты. Наш долг — оберегать его от всяких пустяков.

В конце июля патер Мармадьи позвонил митрополиту и сообщил содержание разговора с профессором Ван дер Плогом. Митрополит тотчас пригласил Мармадьи и голландского патера посетить монастырь и осмотреть свитки.

Гостей провели в приемную архиепископа. После обычного на Востоке обмена любезностями митрополит позвонил, и монах принес на подносе четыре свитка. (Пятый имел весьма непривлекательный вид, к краям его, густо обмазанным смолой, прилипли обрывки полотняной обшивки. Видимо, внутри свиток также был пропитан смолой, и его трудно было развернуть, не повредив.)

— Они были найдены в сосудах, — сказал митрополит Афанасий.

— Где? — поинтересовался патер Ван дер Плог.

Архиепископ тонко усмехнулся:

— Им по меньшей мере две тысячи лет.

Патер тоже улыбнулся. Не потому, что митрополит не ответил на его вопрос… Нет! Голландцу показалось, в лучшем случае, странным определение возраста свитков. Но он был учтивый человек и, подавив усмешку, взял самый большой из свитков и с помощью отца Мармадьи развернул его.

Язык древнееврейский. Это не вызывало сомнений. Но письмо было таким необычным, что нечего было и думать прочитать его сразу. Ведь патер Ван дер Плог не был палеографом. Однако он относительно быстро разобрал слово в одном месте, слово — в другом, целое предложение — в третьем… Тринадцать лет назад патер защищал в Риме докторскую диссертацию о тексте из книги пророка Исайи и благодаря этому счастливому обстоятельству быстро нашел знакомую цитату. Другая запомнившаяся ему строка должна была бы находиться через полтора столбца. Он развернул свиток и нашел ее. Третью и четвертую также. По всей вероятности перед ним полный текст книги пророка Исайи. О возрасте свитка он пока ничего определенного сказать не может. Хотя, подождите! В конце рукописей обычно имеется колофон — примечание о том, кем и когда была переписана рукопись.

— Давайте развернем свиток до конца, — попросил он.

Сказано — сделано. Но чем ближе была заключительная полоса, тем сильнее ломалась и рассыпалась под пальцами кожа. То в одном, то в другом месте целые кусочки отламывались и падали на ковер.

Патер украдкой взглянул на митрополита. Видит ли он, что происходит? Митрополит видел, но не произнес ни слова, не сделал ни одного движения, даже не поднял отломившиеся куски. Мысли с быстротой молнии проносились в голове патера. «Если свитку Исайи действительно две тысячи лет, каждый его квадратный миллиметр — огромная ценность, и собственник должен беречь ее как зеницу ока. И если иностранец, пусть даже без злого умысла, портит и обрывает не квадратный миллиметр, а сразу несколько квадратных сантиметров и роняет на пол, владелец должен был бы вскочить, закричать, схватить наглеца за горло, во всяком случае принять какие-то меры». Но ничего подобного не произошло. Митрополит Афанасий сидел и непроницаемо улыбался.

«Что это может означать? Что митрополит не имеет представления о ценности рукописи? Тогда он не стал бы утверждать, что ей две тысячи лет. Единственный логический вывод — митрополит сам не верит ни в ценность рукописи, ни в ее возраст. И хочет найти простака. Скорее всего — это относительно новый свиток из какой-нибудь синагоги. Но и в этом случае свиток с полным текстом Исайи не моя собственность и я не вправе его портить», — думал Ван дер Плог.

— Подождите, — сказал он тихо патеру Мармадьи — попытаемся посмотреть начало.

Начало было особенно хрупким, и голландский ученый так и не решился развернуть свиток до конца. Он обратился ко второму свитку. Ему показалось, что перед ним необычайная смесь библейских и не библейских текстов. (Несколько лет спустя он узнал, что держал в руках Комментарий на Хабаккука.) Третий и четвертый свитки, по-видимому, не содержали библейских текстов.

— Увы, ваше преподобие, — промолвил патер Ван дер Плог, — мне очень жаль, но я не могу сказать ничего определенного. Без сомнения, свитки очень интересны, но действительно ли они так стары, как вы утверждаете? Смею спросить: какие у вас есть доказательства?

Митрополит пожал плечами и усмехнулся.