Пешие прогулки

-- У нее должен был быть с собой еще один фотоаппарат, более дорогой, западногерманский "Ко-дак", -- подсказал он капитану.

Джураев внимательно выслушал прокурора.

-- Этого я не знал. И никто мне о втором ап-парате ничего не говорил, не оказалось "Кодака" при ней, не было его и в сумке, где лежали деньги. И это меняет дело. Она сошла с "рафика" на автостанции, где, я уже установил, в тот час было многолюдно. Человек, понимающий толк в аппара-туре, склонный к преступлению, увидев ценную вещь у хрупкой женщины, к тому же одинокой, мог пойти за ней следом. Но человек, знающий цену "Кода-ка", -- он скорее всего не из местных. С "Полароидом" проще: его явная необычность могла привлечь и местного -- это сужало, по-моему, круг поиска. Но если человек, которого мы ищем, пошел вслед за Ларисой Павловной с автостанции, сегодня он вполне может гулять по Москве или Ростову, в любой точке нашей страны... -Тут Джураев осек-ся: -- Амирхан-ака, клянусь вам, я добуду негодяя хоть из-под земли -- такие преступления не должны прощаться... -- и с покрасневшими глазами выско-чил из комнаты.

Азларханов просидел в комнате час, другой -- телефон молчал, новостей не было. Он держал в руках фотографию и вглядывался в добродушные лица стариков, которые беседовали с Ларисой всего шестнадцать часов назад, всего шестнадцать... И при этой мысли он как бы наперед почувствовал всю предстоящую горечь жизни, одиночество, пус-тоту, ибо знал, что до конца дней своих будет прибавлять к этим шестнадцати сначала часы, затем дни, месяцы, годы... Ему вдруг так захотелось уви-деть стариков, последних, с кем говорила его жена, увидеть без всякой цели, без намека на допрос, ибо ничего нового они ему сказать не могли -- все, что нужно, уже выспросил дотошный Джураев.

Он выглянул в коридор -- у двери дежурил ми-лиционер -- так, наверное, распорядилось местное начальство, на всякий случай. Передал милиционеру фотографию, чтобы вернули ее тому, у кого взял Джураев, -- он не хотел отнимать подарок жены; по-просил собрать стариков в чайхане через полчаса.

Машина вернулась минут через десять -- старики, оказывается, в чайхане с утра и готовы встретиться с ним. Но старики были явно чем-то напуганы, и разговора не получилось, хотя Амирхан Даутович понимал, что вряд ли их напугал Джураев -- не та школа, не тот стиль. Настораживало его и то, что старики прятали свой испуг. Одно прояснилось: был у Ларисы и второй фотоаппарат, и они точно описали его. Значит, версия с человеком с автостанции могла быть верная.

Когда Амирхан Даутович шел к машине, на вы-сокой скорости подскочил милицейский мотоцикл. Сержант, не слезая с сиденья, выпалил:

-- Поймали, товарищ прокурор. Поймали...

Амирхан Даутович нырнул в кабину, и машина рванула с места.

В милиции толпился народ в штатском и в форме. Когда в узком коридоре появился Азларханов, толпа расступилась, растекаясь вдоль обшар-панных стен, и Амирхан Даутович шел как сквозь строй, но он вряд ли кого видел -- взгляд его тянулся к полковнику, стоявшему у распахнутой настежь двери в середине длинного безоконного прохода. Полковник широким жестом хозяина пригласил Амирхана Даутовича в кабинет и, торопливо, боясь, что его опередит кто-то из местных должностных лиц, мигом заполнивших помещение, выпалил:

-- Признался, подлец, признался. Все бумаги подписал.

Посреди комнаты, на стуле, сидел неопрятного вида мужчина средних лет, по виду бродяга. Шум, гам, толчея в коридоре и в кабинете его словно не касались, его отрешенный взгляд анашиста го-ворил о покорности любой судьбе, лишь бы его оставили в покое. Амирхан Даутович лишь глянул мельком на задержанного -- сказал собравшимся:

-- Оставьте меня с ним наедине.

Люди нехотя освободили помещение.

Через полчаса Азларханов попросил зайти в ка-бинет начальника милиции. Полковник, не отхо-дивший от двери все это время, вошел, заметно волнуясь.

-- Послушайте, Иргашев, я в области почти де-сять лет прокурор -- и разве я когда-нибудь давал повод, потакал раскрытию преступлений любой це-ной? Может, это практиковалось там, откуда вас перевели, но вы работаете у нас в районе пять лет, пора бы и уяснить. Я не могу вас благодарить за рвение, даже если в данном случае оно касается меня лично. Признание, которое вы выбили у этого несчастного, ничего не стоит. Что же до ваших методов -- заглядывайте иногда в Уголовный кодекс, советую, иначе мы с вами не сработаемся. -- Потом, после долгой паузы, от которой полковника прошиб пот, продолжил: -- А этого человека определите на принудительное лечение и не числите его фамилию в резерве, чтобы "закрыть" еще какое-нибудь оче-редное преступление, память у меня крепкая, не советую испытывать ее.