Пеший камикадзе, или Уцелевший

— Всё то время, что я была с тобой, растила в одиночку сына, провожала и ждала тебя с войны, переживала, не спала ночами, поддерживала и помогала тебе вернуться к нормальной жизни, быть семьёй, быть вместе, ты мечтал совсем о другом… Мечтал, быть, как прежде, солдатом? И ничего больше? А теперь, всё, что тебе нужно — какой — то сраный «Глок»? Ты — неисправим, Егор! А что на счёт того, чтобы быть отцом и мужем? — сказала Катя. — В то время, пока я спасала тебе, ты странным образом смотрел в другую сторону, бежать от нас, от меня, от сына, от всего хорошего, что у нас было! Ты променял мои слёзы и отдал так много сил, пота и крови на то, чтобы прыгать, бегать, ползать и стрелять, и ничего не сделал для нас? Чего именно тебе не хватило в семье?

Егор отвёл в сторону глаза, заклеенные толстым скотчем.

— Как херовый командир я неправильно выбрал ориентиры и не смог вовремя понять, что ошибся. Как офицер — поступил подло. Как отвратительный муж и отец — не сберёг и не смог защитить вас, в том числе, от самого себя… Я не бежал от тебя или сына; всё это время я бежал от себя и реальности в противоположную сторону. Но какая теперь к чёрту разница?! Зачем сейчас тебе моё признание? Мне уже не помочь. Слишком поздно.

— Близкие люди должны помогать друг другу, — сказала Катя.

— Разве ты ушла не потому, что поняла, что это занятие бесперспективное?

— Уверена, что мы оба видели ситуации и похуже.

Она помолчала мгновение.

— У каждого есть шанс. Ведь то, что мы не вместе не значит, что я тебя не люблю! — её губы едва заметно улыбнулись, но в глазах по — прежнему читалась строгость. — Заканчивай здесь свои дела и возвращайся домой.

…Егор снова пришёл в себя. Он был уверен, что слышал её слова также отчётливо, как и то, что где — то рядом завывает в трубе ветер. Если бы только у него был шанс или телефон, или свободные руки он непременно набрал бы её номер, хотя бы для того, чтобы услышать голос. Пусть даже не голос, а тихое дыхание. Пусть даже не дыхание, а звуки или тишину вокруг неё. И обязательно бы понял, что ему делать дальше. Только так он мог понять, куда двигаться: солдат не может существовать без командира; ему нужен тот, кого бы он слушал.

Он яростно, как и утром после пробуждения забился в агонии, попытался отвести и поднять плечи и высвободить руки — вернее то, что они по отдельности представляли. Что было сил напрягся, ударился головой о каменный потолок ниши, пытаясь сменить положение тела, в котором, казалось, кровь перестала течь совсем, жилы и вены на его лице и шее вздулись, и он впервые спустя почти сутки яростно взвыл, прося о помощи.

К чему не привыкши и не приучены, и чего не умели делать солдаты вроде Егора? Просить о помощи. Такие умирали под землёй, под водой, в небе, стоя, сидя, как угодно, и всегда молча, даже падая со скал. И хотя, это даже не являлось вопросом спора: был ли этот рык зовом о помощи или, может быть, знаком последних сил и отчаяния? Бис заскулил как животное, как раненный зверь, протяжно и громко, насколько хватило лёгких, содрогнулся от боли и снова лишился чувств.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В современном перенаселённом индустриальном городе люди теряются куда чаще, чем это происходит в живой природе. И кстати, поиск человека в экваториальных джунглях — не сложнее поиска в городских. Оба случая чем — то напоминали поиск замаскированной на местности противопехотной мины или фугаса, или иголки в стогу сена. И всё же существовали различия. Поиск человека в городе строился на расклейке ориентировок, опросе, осмотре и патрулировании, в лесу — на работе на отклик, прочёсе, работе по линейным ориентирам и оконтуривании больших площадных объектов. Но и тот и другой случай имели мало общего с поиском, организованным согласно наставлению по разведке, где в соприкосновении с противником требовались захват пленного, документов, образцов оружия и снаряжения, выявление огневых позиций противника, его штабов, складов и узлов связи, при активном использовании приёмов подслушивания, наблюдения, применении знаний разведпризнаков и технических средств разведки.

Конечно, личный состав «Медведей» не имел необходимых навыков сыска и к задаче по розыску отнесся соразмерно представлению и как итог — без чёткой стратегии. Как дозорные на марше они глазели по сторонам и досматривали там, где совершали короткие остановки для перекуров. Все понимали, что прямого контакта с противником не будет, встреча с ним была маловероятна, а в его отсутствие не было необходимости двигаться вне дорог или скрытно, или скачками от одного удобного пункта для наблюдения к другому. А ещё понимали, что это бесполезное и муторное занятие обычная прихоть командира, с которой не поспоришь. Они просто двигались по улице и осматривали территорию и постройки составляющие ансамбль городской инфраструктуры.