Пешка

— Это значит, что мы не берем кого попало. Это значит, — щека его дернулась, — что нам нужен… — опять судорога, — телепат. — Судорога. — А сейчас объясню зачем.

Меня как обухом по голове ударило; изумление, замешательство, ярость поочередно захватывали меня. Я судорожно выдохнул:

— Нет. — Дотронулся до головы, чувствуя на себе буравящий взгляд Брэди. — Нет. Сделай. Что. Нибудь.

— Наркотик подавляет психическую деятельность. А такая речь — просто неизбежный побочный эффект. Способность понимать сохраняется полностью. Тебе не имеет смысла говорить что-либо, пока я не закончу.

— По… шел к чер… ту. — Я встал, поворачиваясь к выходу. Близнецы загородили дверной проем. Я опять повернулся к Брэди. — Исправь. Мне. Мозги!

Если они знали, кто я, им следовало бы знать и то, что я для них не опасен. Во всяком случае, не опасней, чем любой уличный забияка: я не стал бы убивать их. Но по нервному подергиванию лица Брэди я понял, что он ужасно боится, как боялся бы любой другой. А может, и сильнее, — если вспомнить его «деяния во благо человечества». Обычно чем больше у человека тайн, тем сильнее он ненавидит псионов.

Брэди мотнул головой.

— Правление Центавра возглавляет Харон Та Минг. Он приказал держать тебя под наркотиком.

Та Минг. Я вздрогнул, услышав это имя.

— К черту его тоже, — сказал я, пытаясь скрыть удивление.

Долго — наверное, целую минуту — Брэди грозно смотрел на меня, соображая что-то, — должно быть, чувствуя невидимый кулак Центавра, готовый расплющить нас обоих. Странный взгляд — за свирепым выражением скрывалось что-то еще. Казалось, что его глаза с двойным дном. Что пряталось в глубине, я не знал. Наконец он сказал:

— Я дам тебе антидепрессант, если пройдешь обследование.

Да, провести его не получится.

Мои кулаки сжались и разжались. Наконец я кивнул и сел. Один из службистов подошел и накинул мне на голову сетку серебристых проводов. Я вздрогнул и закрыл глаза: сетка неприятно пощипывала кожу, словно по лицу ползали сотни насекомых. Я едва удерживался, чтобы не сорвать ее; тем, кто проверял в первый раз, пришлось меня связать. По крайней мере, сейчас я знал, что будет дальше. С тех пор, как я убил человека, я прошел через столько разных тестирований и лечебных процедур, что сжился с этими проверками. Я стиснул зубы, стараясь не сопротивляться, но сдержаться не мог, будучи не в состоянии заглушить слепой инстинкт, когда запустили тест: казалось, что мою голову точат черви, в то время как где-то сканер выплевывал на экран бесполезную модель искалеченного мозга.

Проверка заняла меньше минуты, а показалось — прошло лет сорок. Сетка упала мне на колени, я отшвырнул ее, чуть не плюнув вслед.

Брэди пристально смотрел сквозь меня. Я оглянулся, но, кроме стены, ничего там не было.

— Она права, — пробормотал он. — Состояние среза… Ну… убедись сам. — Глаза-камеры снова зафиксировались на мне.

Я не заметил, чтобы он пошевелился, но солнце за его плечом неожиданно исчезло, а на его месте, занимая почти всю стену, засверкал красными, голубыми и зелеными полосами мой профиль. Вся информация была выведена в значках, чтобы было понятно даже тем, кто туго соображает. Я уставился на мертвую, искалеченную зону, которая и превратила меня в мою собственную тень, в призрак; твердолобый — так в Куарро окрестили тех, у кого по разным причинам не работали мозги. Я сам возвел эту стену и уже не мог ее разрушить.

— Видел. Это.

Изображение погасло. Я моргнул, когда внезапно снова появилось солнце.

— Хорошо. Дайте ему пластырь, — приказал Брэди. Один из конвоиров подался вперед и налепил другой пластырь мне на шею.

— Не снимать двенадцать часов, иначе все повторится, — предупредил Брэди.

Я кивнул, помедлив несколько минут.

— Так-то лучше, твердолобый, — неуверенным, дрожащим голосом проговорил я и обрадовался, услышав то, что и ожидал от себя услышать. — Я готов.

На мгновение его тонкие бледные губы скривились в легкой усмешке, словно я его забавлял. Он надавил пальцами на безжизненную поверхность стола.

— Ты был какое-то время… связан… с леди Джули Та Минг — членом семьи основателей Транспорта Центавра.

— Друг, — сказал я. — Я был ее другом. И остаюсь им до сих пор.

Брэди нахмурился: ему не понравилось то ли мое вмешательство, то ли смысл фразы. Внезапно позади Брэди в воздухе возникло мое лицо: немного моложе, тоньше; вьющиеся белокурые волосы, смуглая кожа и зеленые, с узкими зрачками глаза. Вся моя жизнь уложилась в дюжине строчек внизу экрана. Живых родственников нет… криминал… расстройство пси-зоны мозга…

— Мы знаем все о ваших… отношениях с леди и ее мужем, доктором Зибелингом, — продолжал он, все еще хмурясь. — Об их Центре психических исследований, об… услугах, оказанных тобой Федеральному Транспортному Управлению.

Казалось, ему невероятно трудно выговаривать слова: он покашливал всякий раз, когда они становились слишком едкими на вкус.

— Держу пари, что ФТУ удивилось бы тому, как много вы знаете.

Я откинулся, положив ногу на койку. Тут же подошел конвоир и скинул ее на пол.