Пешка

На столике рядом лежала штука, похожая на длинную узкую коробку, на которой имелись кнопки, тумблеры, переключатели. От штуки закрученный в спираль провод уходил в паркетный пол. Клим покрутил переключатель со значком градусника, из решёток под окном подул тёплый воздух, в комнате становилось комфортнее. Клим нажал кнопку со значком, похожим на аппарат, стоявший рядом. Кинопроектор застрекотал, катушки завертелись, на экране ожили картинки: муж и жена, дети в саду, светило солнце, за мячом бегал милый щенок, потом раздался телефонный звонок, и мужчину куда-то вызвали…

В конце коридора затрезвонил звонок, на штуковине загорелась кнопка со значком «полуоткрытая дверь». Клим нажал кнопку. Послышался щелчок замка, открылась дверь, семенящие шаги по коридору и в зале появилась старушка очень маленького роста. Сначала Клим даже подумал, что это ребёнок, но она проскрипела старческим голосом и стало ясно, что это маленькая пожилая дама.

– Доброе утро! Сынок, ты бы освещение что ли включал, а то вредно для глазонек, – старушка нажала выключатель на стене и в комнате зажглись настольные лампы, на кухне подсветка загорелась голубым. – Я тебе пирожков с мясом принесла, ты бы покушал, а то отощал весь, смотреть больно.

Старушка поставила на барную столешницу корзинку, накрытую кружевной салфеткой. Неуклюже загребая воздух, подплыл Самсон, жадно втянул сдобный запах из корзины. Старушка отогнала его прочь, прошла вдоль длинного стеллажа, забитого книгами с разноцветными корешками, поднялась на середину лестницы, взяла из ниши в стене том, села на ступеньку, принялась читать. Затем в ответ на изучающий взгляд Клима оторвалась от чтения и, взирая поверх очков с толстыми линзами, сказала:

– Олимпиада Родионовна, – вздохнула и продолжила читать дальше.

В кинофильме один здоровяк бил другого по лицу, потом повалил на землю и стал бить ногами.

Снова затрезвонил звонок, и загорелась лампочка. Клим нажал кнопку.

Вскоре в залу вошёл не молодой уже, но и не старый господин средних лет, словно выточенный из мрамора профиль, импозантные тонкие усики, закрученные кверху, волнистая грива чёрных волос с полоской пробора зачёсана набок, атлетического телосложения, широкоплечий, одет в безукоризненно выглаженный чёрный фрак, галстук-бабочка, накрахмаленный платочек торчит из кармашка, бриллиантовые запонки, до блеска начищенные лакированные туфли. Он бросил шелковый цилиндр на книгу, лежавшую на тумбе, нажал второй выключатель, и в гостиной вспыхнул верхних свет.

– Клим, – слегка кивнул вошедший.

Клим вопросительно приподнял брови.

– Лев Боско-Войцеховский. Если со вчерашнего дня ничего не изменилось, то всё ещё имею честь быть твоим другом, – пояснил щёголь и указал на озарённую золотым светом тумбу, говорил он с лёгким польским акцентом, непривычно расставляю ударения. – Ты бы заглядывал в свою памятную книгу… Утомляет каждый день начинать с чистого листа. Оставь, что ли, записку на холодильнике.

Клим посмотрел на книгу, накрытую цилиндром, и задумался. В свете лампы проплыл Самсон, настороженно обнюхал шляпу.

Лев учтиво кивнул старушке:

– Пани Козак.

Та, не отрываясь от чтения, поздоровалась:

– Барон.

Барон мягкой походкой прошёл к дивану и плюхнулся в кресло, отодвинул крышку на подлокотнике, нажал кнопку, и кресло завибрировало.

– Как же я устал, – выдохнул он, прикрывая веки.

На экране одни мужчины в фетровых шляпах и на летящей между домов машине гнались за другими мужчинами в фетровых шляпах и на летящей машине, стреляли друг в друга из ручных пулемётов.

Опять звонок и лампочка, Клим нажал кнопку.

Стук каблучков по коридору и в зале возникла китаянка, особа столь красивая, что казалось, от неё самой исходит нежный волнующий свет.

– Климушка! Господа, доброго вечерочка, – прожурчала она, мило картавя. Потрепала за щёки подплывшего Самсона. – Ты мой рыженький пухляш, пусечка моя.

Старушка не ответила. Барон вскочил, поклонился:

– Панна Юи, рад видеть.

Юи прошла и присела на краешек пуфика у дивана. Клим рассмотрел её. Безупречная осанка, тонкие черты лица, кожа цвета слоновой кости, жгучая брюнетка, изящные руки. Одета в красное платье по колено, европейское, но с восточными мотивами. Клим уловил еле заметный аромат дорогих французских духов. Китайская принцесса, да и только. Почему-то мучительно захотелось спелых груш.

Китаянка защебетала милым детским голоском. Она жаловалась на какую-то войну, связанный с этим дефицит, грубость лавочника, вечные пробки на воздушных трассах, рост цен на целлулоид, ещё что-то… Самсон кружился вокруг неё, ласкаясь и мурлыча от удовольствия.

Снова звонок, и снова Клим нажал кнопку. Послышались шлёпающие шаги. В комнату вбежал высокий худой парень в хулиганском картузе, красном спортивном костюме с белыми полосами, на ногах мягкие туфли для тенниса. На запястье сверкнули золотые часы. В зубах папироса. Самсон лениво зевнул.

– Босс! Честная публика! – откозырял малый и поставил на барный стол бумажный пакет, набитый продуктами. – Пармской ветчины принёс, как заказывали, и ещё по мелочи.