Пешка для наследника

Так вот… жалости не было. Было только удовлетворение, болезненное удовлетворение от осознания того, что все получилось именно так. А ещё он думал, почему же она так ненавидела его… Почему всегда отталкивала, делая из него обозленного на весь белый свет ребенка, выросшего в черствого мужчину…

А ведь Ева и отца у него хотела отобрать. Настоящего отца. Ещё в подростковом возрасте Глеб полюбил Леонида, как он думал тогда - своего дядю. Тот всегда разговаривал с ним, спрашивал, как дела в школе… А ведь это так важно - просто чувствовать, что ты кому-то небезразличен! Что, если ты умрешь, кто-то будет плакать о тебе. Да, Владимир любил его, считая своим сыном. Но он постоянно был занят, а в свободное время пытался поделить любовь на пятерых одиноких детей, оставшихся без материнской ласки. В день своего пятнадцатилетия Глеб узнал, что чудеса на свете бывают, узнал, что Леонид его настоящий отец. И они стали хранить эту тайну. Ева всегда говорила, что Леонид не мог иметь детей, но он, Глеб, - прямое тому доказательство в обратном.

Он не знал, что у них случилось. Отец до сих пор умалчивает об этой истории, не желая делиться подробностями. А его сухое: «Не сошлись характерами!» Глеба устраивало полностью.

- Вот и все, - наконец, проговорил он сдавленным голосом, поджав губы. - Довольна, мама?! Твоя алчность убила Даниила и Маргариту. Ты сама убила своего любимого сына! Ты сделала из него мерзкое грязное оружие для достижения своей цели. И что? Что теперь?! Тебе до сих пор нужны деньги?! Хочешь, я принесу тебе миллионы, украшу ими твою палату?! Ведь деньги - это ВСЕ! Так ведь ты думала, да?! Но ни за какие средства ты не сможешь вернуть детей. Завтра похороны, а ты даже не сможешь проститься с ними. Ты будешь лежать здесь, недвижимая, разбитая, подавленная… В ОДИНОЧЕСТВЕ. Ты осталась одна. И что? Кто подаст тебе руку? Правильно, никто.

Из глаз Евы покатилась слезинка, потом ещё одна и ещё… А Глеб все продолжал смотреть на неё бесстрастно. Он ничего не чувствовал. Его не трогали слезы в её некогда ярких живых глазах.

- У меня даже жалости к тебе нет, Ева, - произнес он. - Представляешь, до чего я тебя ненавижу?! Сколько горя ты принесла людям, которых я люблю?! Сначала отец из-за тебя страдал, потом Женя… Вы отобрали у этой девочки все самое дорогое - мужа и ребенка. Это ж надо так хотеть денег, чтобы не остановиться ни перед чем!!! Я готов был разорвать тебя на куски за это. Но все получилось ещё лучше. Возможно, когда-нибудь ты поймешь… нет, хотя бы осознаешь весь ужас того, что ты совершила. А может, и нет. Может, ты так и умрешь где-нибудь сидя в кресле, глядя, как падает листва с деревьев. Но я искренне желаю тебе очистить свою душу от яда… Прощай… - Глеб бросил на Еву последний взгляд и направился к выходу. Не успел он выйти, как дверь приоткрылась, впуская Владимира. Мужчина жалостливо посмотрел на бездвижную жену и обратился к Глебу:

- Как она?

- Не знаю, - пожал плечами молодой человек. - Если тебе интересно - её лечащий врач где-то здесь. Поинтересуйся у него.

- Глеб… - Владимир был поражен, с какой холодностью и безразличием разговаривал с ним сын. - Она же твоя мать! Прояви хотя бы сожаление!

В глазах Глеба промелькнула боль, он ничего не ответил Владимиру, а вновь обернулся к Еве:

- Я ошибся, - сказал он. - Радуйся. Ещё есть люди, которым ты небезразлична. И возможно не он один. Может, за тебя будет больно человеку, которого ты так хотела убить, но не смогла…

И, увидев ужас в её глазах, Глеб вышел из палаты. Она все поняла. Ева догадалась, что Леонид Оболонский жив.

Глеб шел по коридору в направлении палаты Жени и все размышлял о ночном разговоре с Леонидом. Когда он сообщил отцу о происшествии с Евой, мужчину едва удалось остановить, чтобы тот не кинулся к ней в больницу. Он не мог понять одного - как, после всего того, что Ева совершила, Леонид до сих пор испытывает к ней чувства! Она же и мизинца его не стоит!

Как же бывает любовь жестока - продолжаешь любить, несмотря ни на что, продолжаешь на что-то надеяться и верить.

Всю ночь они с отцом просидели в баре и все думали, почему же все у них пошло не так, как было запланировано! В какой момент ситуация вышла из-под контроля?..

Пока вдруг Леонид не заявил: «Знаешь, сынок, никогда нельзя играть с человеческими судьбами. Кто мы такие, чтобы подстраивать людей под свои цели?.. Все должно было быть по-другому, а теперь… теперь нужно постараться сохранить хотя бы то, что осталось».

Да, у него осталась Женя. Ради неё он и будет жить.

Глеб вошел в палату жены, и какого же было его удивление, когда в постели её не оказалось! На кровати небрежно валялась её пижама. Почувствовав недоброе, он вылетел из палаты и накинулся на медсестру:

- Где моя жена?!

- Кто?

- Евгения Оболонская! Где она?!

- В палате должна быть.

- Вот именно! Должна быть! Но её нет в палате! Куда вы смотрите, если пациенты у вас могут спокойно взять и уйти! - глаза Оболонского налились кровью, кулаки с силой сжались, он сверлил пронзающим взглядом бедную девушку, не понимающую, что происходит.