Пешка для наследника

- Марго, уйди, пожалуйста, - жестко попросил Глеб, но от Маргариты не укрылась гримаса боли, на мгновение исказившая его лицо.

- Она правильно сделала, что уехала, - сказала она. - Она в тебя влюбилась, глупая девочка. Надо же, влюбиться в бессердечного человека! Глеб Оболонский всегда видит только себя и никого больше!

- Это ты сейчас себя описываешь, Марго!

- Да? - невинно улыбнулась она. -  Может быть. Мы же с тобой родственники, как-никак.

- Зачем ты пришла сюда? Не наигралась? Не до конца насладилась своей победой? Пришла добить меня, Маргарита?!

- Нет, - она резко дернула головой и закусила губу. - Я всего лишь пришла сказать, что ты был прав.

- Ты о чем?

- Падать действительно больно. Я бы сказала – смертельно больно.

- Надо же!

- Глупо, наверное, рассказывать тебе все это, но мне больше некому. - Маргарита спрыгнула со стола и повернулась к окну, обхватив себя руками. - Знаешь, иногда как говорят… Легче рассказать все своему врагу, чем лучшему другу. Ну-у, а так как друзей у меня нет, врагами нас назвать нельзя, но… В общем, - она сглотнула, - ты был прав, во всем прав. Я любила Криса, но как-то болезненно, по-своему. Одержимо. Он был недосягаемой звездой для меня. Твоим лучшим другом. Я втайне мечтала о нем, о его губах, о его руках… Я ждала своего часа. И вот, он настал. Я разлучила его с женой и наивно полагала, что он достанется мне. Но он не захотел быть со мной, - Марго развернулась и встретилась взглядом с братом, - понимаешь, оказывается, он не принадлежал мне!

- Я не узнаю тебя, Маргарита, - проговорил Глеб, качая головой. - Что с тобой произошло?

- Я упала. Разбилась вдребезги. Ты меня, наверное, не поймешь…

- Прекрасно понимаю, Марго, прекрасно. Иногда люди все же меняются.

- Хочешь сказать, что ты изменился? Именно поэтому отпустил Женю? Совесть замучила?

- Совесть тут ни причем.

Марго нахмурилась, не до конца понимая мотивов поступков брата. Разве что…

- Н-е-е-т… Этого не может быть! - вслух воскликнула девушка, раскрыв глаза, и неверяще уставилась на брата. - Ты правда влюбился?! В Женю?! ТЫ?!

- А ты, я смотрю, и предположить такое не могла?

- Не могла, - честно призналась Маргарита и вдруг увидела в глазах брата все то, что он так упорно старался скрыть. Боль. Невыносимую Боль. Его голубые глаза переполняло это чувство.

- Вот почему ты её отпустил, - прошептала она. - Потому что любишь больше жизни.

Глеб ничего не ответил, однако глаза его предательски заблестели. И Марго стало не по себе. Она виновата в этом. Черт! И с каких это пор её волнует судьба старшего брата?! Она его всегда презирала. Но почему сердце так болит от вида этого подавленного человека, раздавленного и упавшего? К слову, ещё три дня назад она упивалась этим зрелищем, а теперь…  будто прозрела.

- Ты не должен её отпускать, Глеб! - неожиданно громко воскликнула она. - Женя любит тебя, а ты – её! Ты должен поехать и остановить её!

- Ей будет лучше дома.

- Ей будет лучше с тобой!

- Нет.

- Что же ты упрямый-то такой?! - глаза её гневно сузились. - Хорошо, не хочешь ты, тогда я сама поеду за ней и привезу её обратно!

- Марго, что за неожиданное благородство? У тебя температура?! Или уже белая горячка?!

Но девушка не слышала его слабых попыток задеть её – она уже бежала к выходу, по пути обыскивая карманы в поисках ключей от машины. Что она делает? Пытается наладить личную жизнь своего старшего брата?! БОЖЕ! Сказал бы ей кто-то об этом месяц назад, она, не раздумывая, плюнула бы тому человеку в лицо, а теперь… Что-то в ней изменилось. Она стала впечатлительной, что ли… Маргарита усмехнулась, забираясь в свою Феррари, и выехала из гаража. Глянув на часы, она вздохнула. Ещё полтора часа. Она должна успеть.

* * *

Глеб открыл глаза и обреченно взглянул на огромные настенные часы.

Без десяти минут шесть.

Самолет уже пять минут, как в небе.

Улетела.

Оболонский тяжело вздохнул, поднялся с кресла и подошел к столу. Налил себе полный стакан виски. Залпом выпил. Зажмурился от ощущения этого гадкого пойла у себя в груди. Но должно стать легче. Хотя бы немного. Хотя бы ненадолго.

У мужчины было такое ощущение, что его разрезали пополам. Словно одну его половину забрали, а другую, мертвую и опустошенную, оставили ему, со словами: «Теперь живи, как хочешь». Как хочешь… Может, попробовать жить как раньше? Он горько усмехнулся. Да, теперь при одной мысли о «как раньше» ему становится противно от самого себя.

- Да, Оболонский, - в пустоту проговорил Глеб, качая головой. - И что с тобой сотворила эта девчонка?! Совсем в тряпку превратился…

Странно, но его это нисколько не смущало. Даже радовало в какой-то мере.

Глеб вновь уселся в кресло и закрыл лицо руками. Сколько он так просидел – час, два…  –   неизвестно. И три, наверное, просидел бы, если бы вновь не услышал звонкий голос сестры:

- Боже, ты еще тут! Может, попросить служанку тебе здесь постельку постелить? А что?! Запрись в кромешной темноте и страдай от потерянной любви, которую ты так безропотно отпустил!

Не поворачиваясь, Глеб разбито произнес: