Пешки (СИ)

Возможно, причиной такой несвойственной травнице беззаботности послужили две кружки холодного пива, распитые в копании подмастерьев, разом подобревших после ухода куратора. Слегка захмелевшая Эл быстро избавилась от обычной стеснительности и во всех красках живописала благодарным слушателям свои злоключения последних трёх дней, начиная почему‑то с пролитого борща. Повествование вышло эпичным и изобиловало лирическими отступлениями, но духовник не спешила поправлять или одёргивать компаньонку, поскольку, измученная простудой, блаженно посапывала в сложенные на столе руки между полупустой тарелкой с колбасками и плечом Владомира. Будущие Мастера — Боя с покровительственной снисходительностью выслушали смесь переживаний и страхов симпатичной девицы, не забывая прикладываться к собственным кружкам. К концу великой битвы с ошалевшей метлой они даже прониклись настолько искренней симпатией, что отнесли бессознательную Чаронит в общую комнату отсыпаться.

— Как всё замечательно сложилось! — который раз повторила Валент, обращаясь к комнате и поблёскивая в полумраке слегка хмельными глазами.

Ораторского искусства разошедшейся девице хватило на поиски и беседу с мирно курившим в туалете Важичем. Несчастный, не ожидавший парламентёров в местах уединения и снятия стресса, получил едва ли не мировоззренческую травму от пронимающего шёпота под дверью с уверениями в его доброте, бескорыстии и широте взглядов. К чести младшего Мастера — Боя он быстро взял себя в руки, потушил тлеющий на колене окурок и поспешно согласился на все мольбы, лишь бы доморощенная просительница не опозорила его окончательно. Так Алеандр Валент и Яританна Чаронит стали счастливыми обладательницами просторной комнаты на шесть персон, пока эти шесть персон в рамках практики будут гонять обнаглевшего умруна по местному урочищу.

Счастью девушек не было предела. Не то чтобы комната была особенно просторной (кровати стояли почти впритык, разделяемые лишь шаткими табуретами), и чистотой после трёх дней проживания группы неотягощённых излишним аккуратизмом здоровых парней не блистала. То тут, то там под ноги попадались позабытые огрызки и подгорелые корки, приманивая многолапых жителей своими подгнивающими боками. В хаотичном порядке разметались по кроватям и сумкам мятые листы отчётов и клубки разномастных шпаргалок, прихваченных на всякий случай. На нестроганых досках пола, стульях и даже простынях проступали следы профессиональных ботинок. Поднимающееся же от разбросанных по полу портянок и нательных рубах амбре при первом столкновении вышибало слезу. Даже распахнутое травницей окно не смогло до конца изгнать пряный горьковатый душок, впитавшийся, казалось, уже в стены. Только перспектива бесплатной ночёвки в приемлемых условиях делала эти апартаменты поистине сказочными.

Согласно коварному плану травницы продолжение сказки должно было состояться после захода солнца, когда местные молодки сходились на хуторе знатной свахи и собирались веселиться и ворожить про суженных и всяких мелочах, вроде урожая, здоровья и войны. То, что три подсевшие к ним вполне приличные девицы зазывали на вечёрки в большей степени ладных столичных парней, не слишком смутило Валент, готовую вкусить все радости продлившихся каникул. Объявив, что у чародеев сегодня ночная смена, а значит, разврату не будет, Алеандр радостно предложила устроить генеральную репетицию Средницы со всей положенной атрибутикой. Оторопевшие от такого поворота событий сельские кокетки не стазу, но согласились на ночной девичник в венках и нижних рубахах, в тайне надеясь, что местные молодцы, прислушивающиеся к беседе заезжих чародеев, не упустят шанс подглядеть за полуголыми девками.

— Эл, а может не надо? — жалобно, с нотками безнадёжности в голосе попросила Яританна, подравнивая чьим‑то ритуальным кинжалом подпорченный маникюр.

Известие о грядущей вечерине, торжественно объявленное слегка оклемавшемуся духовнику по пробуждению, бурного восторга у Яританны не вызвало. Девушка, узнав о появившемся ночлеге, уже представляла тёплую ванну за счёт принимающей стороны, второй ужин и долгий сон до завтрака, и совершенно не желала вылезать куда‑то на ночь глядя из безопасного убежища. По сути, она вообще не являлась поклонницей сомнительных авантюр, грозящих ухудшениями условий содержания или компрометирующих её практически безупречную репутацию.

— Это просто неприлично, — тяжело вздохнула девушка, понимая, что увещевать к хорошему вкусу и чувству собственного достоинства не имеет смысла.

— Неприлично было, сдав автоматом нежитеводство, в ночь перед экзаменом шляться по коридорам в простыне и жалобно выть под дверями одногруппников, — поспешила напомнить травница, ссыпая в окно шелуху и остатки подсолнечника. — И ничего, я ведь с тобой пошла! А ты разок со мной на посиделки выбраться не можешь!

— Нам уже не шестнадцать и ходить мы будем не по знакомому корпусу.

— Ты что всё ещё тех маньяков боишься?