Пески Амона

Гефестион и телохранители окружили его, прикрыв щитами, но царь велел всем отойти назад.

— Хватит, чтобы не дать вам легкой победы.

— Откройте ворота, и вам не причинят никакого вреда. Я уважаю доблесть и мужество.

— Ты кто, парень? — спросил все тот же голос.

— Я царь македонян.

Гефестион снова приказал телохранителям выйти вперед, но Александр дал знак не двигаться. Защитники Милета пошептались между собой, потом снова заговорил тот же человек:

— Слово царя?

— Слово царя.

— Подожди, я спущусь.

Послышался шум отодвигаемых засовов, ворота крепости отворились, и в проеме показался говоривший. Это был человек старше пятидесяти, с длинной спутанной бородой и морской солью в волосах, с худыми руками и морщинистой кожей. Он увидел, что царь стоит перед ним совсем один.

— Можно войти? — спросил Александр.

ГЛАВА 17

Милетские воины, те, что вплавь добрались до острова Лада, поклялись в верности Александру, после того как встретились и поговорили с ним. Триста из них, большинство, завербовались в македонское войско, чтобы участвовать в походе.

Победители проявили к городу уважение. Не было допущено никаких грабежей, и были предприняты меры для восстановления городской стены. Евмен от имени царя созвал городской совет. Он велел восстановить демократические институты власти и объявил, что налоги, которые платили раньше Великому Царю, теперь будут выплачиваться Александру. Воспользовавшись моментом, он тут же попросил аванс, но все равно из-за непомерных расходов финансовая ситуация в македонском войске оставалась критической.

На следующий день на совете высшего командования секретарь объяснил положение, упрямо возвращаясь к состоянию казны, отчего доклад оставил горьковатый привкус, несмотря на одержанные до сих пор великие победы.

— Не понимаю, — сказал Леоннат. — Нам достаточно лишь протянуть руку, чтобы взять все, что хотим. Этот город чрезвычайно богат, а нам приходится выпрашивать ничтожную сумму.

— Объясняю, — снисходительно вмешался Птолемей. — Видишь ли, теперь Милет является частью нашего царства, и вредить ему — значит вредить македонскому городу, такому же, как Эги или Драбеск.

— Однако царь Филипп не рассуждал подобным образом, когда брал Олинф и Потидею, — возразил Черный.

Александр весь окаменел, но ничего не ответил. Другие тоже промолчали. Тишину нарушил Селевк:

— Тогда были другие времена, Черный. Тогда царь Филипп должен был преподать урок, а теперь мы объединяем весь греческий мир в единую страну.

Тут слово взял Парменион:

— Люди, нас не должны занимать подобные проблемы. Осталось освободить лишь Галикарнас. Сделаем последнее усилие, и наша задача будет выполнена.

— Ты так думаешь? — спросил его Александр с некоторой обидой. — Я никогда не заявлял ничего подобного и никогда не устанавливал ни границ, ни сроков нашего похода. Но если тебе что-то не нравится, можешь в любое время вернуться назад.

Парменион потупился и закусил губу.

— Мой отец не хотел…— начал было Филот.

— Я прекрасно понял, что хотел сказать твой отец, — перебил его Александр, — и я вовсе не собирался унижать старого солдата. Но у Пармениона за спиной множество сражений, осад, ночных бдений, и годы его уже не юные. Никто не упрекнет его, если он захочет вернуться на родину, на вполне заслуженный отдых.

Парменион поднял голову и обвел всех взглядом, как старый лев, окруженный обнаглевшими щенками.

— Я не нуждаюсь ни в каком отдыхе, — проговорил он, — и любого из вас, не считая царя, — но все прекрасно поняли, что он имел в виду «включая царя», — я еще могу поучить, как держать в руках меч. Однако если мне позволят решать этот вопрос самому, то единственный способ отправить меня на родину до завершения похода — это в виде праха, в погребальной урне.

Снова последовало долгое молчание, которое, наконец, нарушил Александр:

— Именно это я и ожидал услышать. Парменион останется с нами и поддержит нас своей доблестью и опытом. Мы от всего сердца благодарны ему за это. А теперь, — продолжил он, — я должен сообщить вам о непростом решении, которое я принял в последние часы после долгих размышлений. Я решил отказаться от флота.

Слова царя вызвали ропот в царском шатре.

— Ты решил отказаться от флота? — не веря, переспросил Неарх.

— Именно так, — невозмутимо подтвердил царь. — Нам хватит двадцати кораблей, чтобы перевозить в разобранном виде стенобитные машины. Мы будем продвигаться по суше и захватывать побережье и порты. Таким образом, у персидского флота не останется ни причалов, ни мест для пополнения запасов провизии.

— Они всегда могут высадиться в Македонии, — предупредил Неарх.

— Я уже послал письмо Антипатру с просьбой быть начеку. Да и в любом случае, вряд ли они это сделают.

— Такое решение наверняка сэкономит нам еще по сто пятьдесят талантов в день, при нашей-то нехватке денег, — вмешался Евмен. — Хотя я бы не стал сводить все только к деньгам.