Пески Амона

Александр побледнел и, разинув рот, застыл с печеньем в руке, уставившись на старушку. Перитас залаял, словно напоминая хозяину, что ждет печенья.

— Моя госпожа, я не уверен, что могу…

Ада улыбнулась.

— Полагаю, ты не так меня понял, мой мальчик. — Уже сам факт, что она называла его «мой мальчик», хотя они только что познакомились, говорил о многом. — Видишь ли, к сожалению, я не могу найти утешения в сыне, что, возможно, и к лучшему, учитывая обычаи и династические потребности, которые мне навязывали в мужья моих братьев, сначала одного, потом другого. Но когда я осталась вдовой, моя боль только усилилась. Однако если бы судьба подарила мне нормального мужа и я родила сына, я бы хотела, чтобы он был похож на тебя: благородной наружности, с утонченными манерами, но решительный и хваткий, мужественный и бесстрашный и в то же время сердечный и ласковый, как мне говорили о тебе, — теперь я и сама, узнав тебя, могу разделить это мнение. Иными словами, я прошу тебя стать моим сыном.

Александру не удалось выговорить ни слова, а царица Ада смотрела на него своими янтарными глазами, нежными и печальными.

— Ну? Что ты мне ответишь, мальчик мой?

— Я… Я не знаю, как такое можно сделать…

— Очень просто: усыновлением.

— И как совершается такое усыновление?

— Я царица. Если ты согласен, мне достаточно произнести положенные слова и ты станешь моим сыном во всех отношениях.

Александр смотрел на нее все пристальнее.

— Может быть, я прошу слишком многого? — проговорила Ада с некоторым беспокойством.

— Нет, только вот…

— Что?

— Я не был подготовлен к такой просьбе. А с другой стороны, она может лишь польстить мне, и поэтому…

Ада чуть подалась вперед, словно желая убедиться в том, что услышит именно то, чего ждет.

— Поэтому я польщен, и для меня большая честь принять такое предложение.

Царица прослезилась.

— Ты, в самом деле, его принимаешь?

— Да.

— Предупреждаю, я также потребую называть меня «мама».

— Хорошо… мама.

Ада утерла глаза вышитым платочком, подняла голову, выпрямилась и, прокашлявшись, объявила:

— Стало быть, я, Ада, дочь Мавсола, царица Карий, усыновляю тебя, Александра, царя македонян, и объявляю единственным наследником всего моего имущества.

Она протянула ему руку, и Александр поцеловал ее.

— Завтра я жду тебя в Алиндах, сын мой. А сейчас, милый, поцелуй меня.

Александр встал, расцеловал ее в обе щеки, и ему понравились ее восточные духи из сандала и лесной розы. Подошел Перитас, виляя хвостом и скуля в надежде, что хотя бы эта госпожа раздобрится и даст ему печенья.

Царица погладила его.

— Какой милый этот твой зверь, хотя и немного… грубоват.

Затем она удалилась вместе со своей свитой, оставив угощение своему сыночку и его друзьям, этим ребяткам с ужасающим аппетитом. Александр смотрел, как она уезжает на своем белом муле, а слуга держит над ней огромный вышитый зонтик, в то время как другой отгоняет мух. Обернувшись, он встретился взглядом с Евменом, не знавшим, смеяться ему или принять торжественный вид.

— Горе тебе, если донесешь об этом моей матери, — пригрозил ему Александр. — С нее станется отравить меня. — Потом повернулся к псу, уже потерявшему терпение в бесплодном ожидании и лаявшему во все горло, и крикнул: — А ну-ка, лови!

На следующий день, чуть свет, Александр велел Пармениону вести войско на Милассы, принимая по дороге от его имени сдачу всех городов, больших и маленьких, а сам вместе с Гефестионом и телохранителями поскакал в направлении Алинд.

Они пересекли обширные виноградники, источавшие тончайший, но сильный дух своего невидимого цветения, и зеленые просторы пшеничных полей, а потом пастбища, расцвеченные бесчисленным разнообразием всевозможных цветов, где преобладали большие алые пятна маков.

В зное южного солнца перед ними возник возвышающийся на вершине холма город Алинды, окруженный массивной стеной из серого камня. Над ним, как хмурая скала с башнями, нависала огромная крепость с развевающимися голубыми флагами Карийского царства.

На стенах виднелись ряды солдат с длинными копьями, луками и колчанами на ремне, а перед воротами, построившись в два ряда, стоял конный отряд — в парадных доспехах, на конях в блестящей сбруе.

Когда Александр с Гефестионом приблизились, городские ворота открылись и появилась царица Ада. Она восседала на носилках под балдахином, за спиной у нее шли шестнадцать полуголых рабов. Карийские девушки в греческих пеплосах разбрасывали по земле розовые лепестки.

Александр спешился и вместе с Гефестионом пошел дальше пешком, пока не оказался перед носилками. Ада, сделав знак опустить ее на землю, шагнула навстречу приемному сыну и поцеловала его в лоб и в темя.

— Как твое здоровье, мама?

— Как видишь, хорошо, — ответила царица, после чего велела унести носилки, взяла Александра под руку и направилась с ним в город, где их обступила праздничная толпа: всем не терпелось взглянуть на сына царицы Ады.

Из окон сыпались цветы и лепестки роз и маков; эти лепестки весело кружились в воздухе на весеннем ветерке, напоенном запахами скошенной травы и свежего сена.