Пески Калахари

Они побежали прочь от колодца, с утесов к своей пещере. Темная ночь — это царство О'Брайена. Ужас надвигался на них со всех сторон.

* * *

О'Брайена шатало. Он боролся со страшной тошнотой, все время подступавшей к горлу, после того как выбрался из воды и спустился со скользких, как лед, скал. Его вырвало, и он снова упал; руки и ноги тряслись от слабости и напряжения. Поднявшись, он пошел дальше в каком-то оцепенении, почти не ощущая тьмы, ливня и скользкой опасной дороги.

Инстинкт толкал его вперед по пути, которым он когда-то прошел и который теперь почти забыл. Он брел к тому логову бабуинов, к пещере, где жили обезьяны, когда он впервые напал на них из засады. О'Брайен шел во тьме по направлению к высокому пику, а потом повернул и зашагал по наружному склону, где ветер прижимал его к стене из черного камня, а на сотни ярдов вниз обрывалась глубокая пропасть.

Он нашел нишу, где когда-то до рассвета ожидал появления бабуинов. Теперь пещера была рядом. Охотник забрался в нее, ощущая острый запах животных, и рухнул на сухой пол.

Прошло несколько часов. Проснувшись, О'Брайен почувствовал холод и боль во всем теле. Он заполз в глубину пещеры и принялся массировать ноги. Вскоре кровообращение восстановилось, и все тело сильно покалывало. Закрыв глаза, охотник ждал утра. Дождь, вероятно, погубил многих обитателей пустыни, как чуть было не погубил и самого О'Брайена. Но захлебнувшиеся в своих норах жирные ящерицы и разбитые ветром о скалы несчастные пичужки еще не успели разложиться и годились в пищу, пока не наступила жара. Изгнанные с привычных лежбищ скальные питоны могли стать легкой добычей в необычной для них среде.

О'Брайен заснул, обуреваемый кошмарными снами. Во сне он пережил все заново.

Вода стала ему по пояс, потом по грудь. Сквозь потоки низвергающейся воды уже ничего не было видно. Вокруг потемнело. Вода была холодной, и его ноги почти совсем окоченели. Он пытался двигать ими, потерял равновесие и, повалившись на бок, взмахнул руками, стараясь удержаться на поверхности. Он плавал.

На скользкой стене своей тюрьмы О'Брайену удалось нащупать едва заметную выпуклость. Вокруг был лишь непроглядный мрак ночи, вода да слышался непрекращающийся рев ниспадающего в колодец потока. Но теперь-то он останется жив, уйдет отсюда. Он продержится все эти долгие часы, уцепившись за обнаруженную им неровность на стенке колодца, пока вода не поднимет его до краев ямы, и уж, конечно, сумеет выбраться из нее. Он будет жить, жить, жить…

Час спустя ободранные пальцы О'Брайена вцепились в узенький гранитный уступ. Он подтянулся и левой рукой ухватился за край колодца. От страшного напряжения охотника била дрожь, но, изогнувшись, он нащупал опору кончиками пальцев ног и невероятным усилием выбросил тело наверх, распростершись на скале, словно выплеснутая на берег рыба. Вокруг него водоворотами бурлили потоки.

* * *

Грэйс Монктон сидела у входа в пещеру с ружьем в руках и оглядывалась по сторонам. В нескольких ярдах сзади, в тени, лежал Майк Бэйн. Он крепко спал.

Прошла уже неделя со времени сильного ливня. Долина позеленела; на каменистой почве появилась трава, ожили деревья, кусты покрылись густой листвой. Сухая зима прошла, наступило лето, природа стала оживать.

Прилетели стайки каких-то неизвестных птиц и стали устраивать себе гнезда в недоступных трещинах черных утесов. Воздух наполнился гудением пчел, появились словно из-под земли их рои, занимая обнаруженные разведчиками укромные расщелины.

На второй день после дождя Майк прямо из пещеры подстрелил саблерогую антилопу. Она пришла через пески, как и та первая, не зная о том, что в каньоне появились новые обитатели, которые сумели утвердить свое положение между жизнью и смертью.

Осторожно сняв с животного шкуру, Майк и Грэйс разделали тушу, как это делал Гриммельман. Большую часть мяса они разрезали на тонкие ломтики и провялили. Из всего остального сварили густой бульон. Гаечным ключом Майк раздробил кости антилопы. Костный мозг и кусочки мякоти пошли на суп. Использовано было все. Вычистив шкуру, они расстелили ее в тени, чтобы просушить, не представляя, какое найдут ей применение, но смутно понимая, что она может пригодиться и ее следует сохранить.

Они с интересом наблюдали за пробуждающейся природой, открывая многое, о чем раньше даже не имели представления; видели, как мертвая земля возвращается к жизни; замечали, как из круглых семян, казавшихся ранее пустыми и бесплодными, вылезали из-под твердой земли необыкновенные ростки. Насекомых становилось все больше, и все новые и новые звуки слышались в сумерках. Грэйс и Бэйн были частицей этой жизни и сами оказались вовлеченными в великий процесс возрождения, развития и смерти.