Пески Марса : Город и Звезды.Пески Марса. Большая Глубина

Жители Порт-Лоуэлла уже привыкли к виду странной пары, и толпы больше не собирались на их пути. После уроков Сквик обычно принимал юных поклонников, которые хотели с ним поиграть, но сейчас было еще рано, и дети томились в заточении. Когда Гибсон с приятелем вышли на Бродвей, там не было ни души; но вот вдалеке показался знакомый силуэт. Хэдфилд обходил свои владения, как всегда, в сопровождении двух кошек.

Топаз и Бирюза в первый раз встретились со Сквиком; их аристократическая выдержка чуть не изменила им, но они постарались это скрыть и, натянув поводки, скромно спрятались за спину Хэдфилда. Сквик же не обратил на них ни малейшего внимания.

— Настоящий зверинец, — улыбнулся Хэдфилд.

— Есть новости с Земли? — с опаской спросил Гибсон.

— А, по поводу вашего заявления! Я его только два дня как послал. Раньше чем через неделю ответа не ждите. Знаете, как там, внизу, делаются дела…

Гибсон уже заметил, что Земля всегда была «внизу», а другие планеты — «наверху», и ему рисовалась странная картина: длинный склон, спускающийся к Солнцу, на котором на разной высоте расположены планеты.

— Честно говоря, я не понимаю, при чем тут Земля, — не отставал Гибсон. — В конце концов речь идет не о лишнем месте в космолете. Я уже здесь. Им даже легче, если я не вернусь.

— Вы, конечно, не думаете, что такие здравые аргументы руководят теми, кто распоряжается там, на Земле, — возразил Хэдфилд. — Все должно пройти по инстанциям.

Обычно Хэдфилд не говорил о своих начальниках так беспечно. Гибсону стало приятно: это значило, что Главный ему доверяет, считает его своим. Сказать сейчас о двух других заботах — проекте и Айрин. Похлопотать об Айрин он обещал, но лучше сперва поговорить с ней самой. Да, предлог хороший, и можно отложить разговор с ее отцом.

* * *

Он откладывал так долго, что упустил инициативу. Айрин поговорила сама — конечно, не без влияния Джимми, от которого Гибсон на следующий день получил полный отчет. Но, взглянув на своего подопечного, он и так понял, каковы результаты.

Хэдфилд был слишком умен, чтобы стать в позу оскорбленного отца. Он объяснил ясно и трезво, почему Айрин должна обождать до двадцати одного года, когда он и сам отправится с ней попутешествовать. Оставалось всего три года.

— Три года! — убивался Джимми. — Все равно что три жизни!

Гибсон глубоко ему сочувствовал.

— Даже удивительно, как быстро идет время! — сказал он.

Он хотел было прибавить, что, к счастью, годы на Марсе исчисляются по-земному и содержат триста шестьдесят пять, а не шестьсот восемьдесят семь дней, но удержался.

— Как вы думаете, — сказал, наконец, Джимми, — если я сам к нему пойду, что ему сказать?

— А почему бы не сказать все, как есть? Говорят, иногда правда творит чудеса.

Джимми метнул на него обиженный взгляд. Он не всегда знал точно, смеется над ним Гибсон или нет.

— Вот что, — сказал Гибсон. — Пойдемте сегодня вечером к нему домой и все выясним. В конце концов попытайтесь понять и его. Откуда ему знать, что у вас не пустой флирт? А если вы сделаете предложение, это совсем другое дело.

Ему стало много легче, когда Джимми согласился сразу.

* * *

Надо сказать, Хэдфилд совсем не удивился, когда увидел, кого привел к нему Гибсон. Айрин благоразумно исчезла. Гибсон, как только смог, последовал ее примеру.

Он ждал в библиотеке, рассматривая книги, и думал, сколько же из них успел прочитать хозяин дома, когда вошел Джимми.

— Мистер Хэдфилд хочет вас видеть.

— Как дела?

— Не знаю…

Когда Гибсон вошел в кабинет, Хэдфилд сидел в глубоком кресле и смотрел на ковер так пристально, словно видел его впервые. Он указал гостю на другое кресло.

— Вы давно знаете Спенсера? — спросил он.

— С тех пор, как отбыл с Земли.

— Вы считаете, за это время можно было узнать его как следует?

— Можно ли узнать человека как следует за целую жизнь? — парировал Гибсон.

Хэдфилд улыбнулся и в первый раз поднял глаза.

— Не хитрите, — сказал он. — Что вы на самом деле о нем думаете? Вы бы хотели такого зятя?

— Да, — без колебания ответил Гибсон. — Очень бы хотел!

Хорошо, что Джимми его не слышал, а может быть, и плохо — ведь тогда бы он знал, что на самом деле чувствует к нему Гибсон. Хэдфилд выпытывал все, что возможно, и одновременно испытывал самого Гибсона. Тут должен был это предвидеть; но, к своей чести, он заботился только о Джимми. Когда Хэдфилд нанес главный удар, он был совершенно не подготовлен.

— Скажите, — резко произнес Хэдфилд, — почему вы так хлопочете о молодом Спенсере? Вы сами сказали, что знакомы с ним только пять месяцев.

— Да. Но когда мы уже несколько недель летели, я обнаружил, что учился в Кембридже с его родителями.

Хэдфилд поднял брови — по-видимому, удивился, что Гибсон не получил диплома. Но он был слишком тактичен и спросил о другом. Вопросы казались вполне невинными, и Гибсон простодушно на них отвечал. Он забыл, что говорит с одним из самых умных людей солнечной системы, который по крайней мере не хуже его разбирается в человеческой душе. А когда он понял, что случилось, было уже поздно.