Пески смерти

Неожиданно для самого себя, не дожидаясь Шлимана, он быстро взбежал по лестнице и потянул на себя огромную входную дверь мореного дуба. За дверью с винтовкой наготове стоял часовой.

— Документы?

Василий замер, словно натолкнувшись на каменную стену, потом, оставив дверь приоткрытой, обратился к Шлиману, медленно поднимающемуся следом за ним:

— Где мои документы?

— Это со мной, — махнул с лестницы Шлиман, и часовой отступил, пропуская Василия в здание, но тот не спешил входить.

— Надеюсь, документы мне будут возвращены, или мне всякий раз придется искать вас…

— Само собой, точно так же, как и оружие. Проходи, мы там все подготовили.

Что всегда поражало Василия, так это красоты, оставшиеся в Ленинграде от прежней, дореволюционной жизни. Главный парадный вестибюль и лестница, ведущая на второй этаж, блистали красотой и изысканностью, а два небольших сфинкса по обе стороны от ступеней и полутьма лишь усиливали очарование. Один шаг, и вот из повседневности Василий перенесся в удивительную сказку — чарующий мир грез. Единственное, что все портило, так это трое часовых в грязно-серых шинелях. Они явно не вписывались в волшебный интерьер дворца.

Василий хотел было направиться на второй этаж, но Шлиман остановил его:

— Направо, пожалуйста.

Они прошли через анфиладу из нескольких комнат удивительного убранства и оказались в угловой, напоминающей кабинет. За огромным письменным столом красного дерева сидел сгорбленный старичок в белом медицинском халате. Сверкающая лысина, обрамленная клочками белых, как снег, волос, старомодное пенсне в золотой оправе, покоящееся на огромном тощем грузинском носу.

— Познакомьтесь, — Шлиман махнул в сторону старичка. — Петренко Савелий Прохорович, смотритель галереи, специалист в искусстве и антиквар.

Однако вместо того чтобы поинтересоваться личностью Василия, старичок выскочил из-за стола и набросился на Шлимана:

— Вы хоть понимаете, что творите? Здесь хранятся произведения искусства! Искусства! Повторяю, если вы меня прошлый раз не расслышали. Весь этот дом-дворец — произведение искусства, а вы мне тут устроили настоящую бойню. Половина стен, как решето! Вы это понимаете! А «Одалиска» Ривара! Вы прострелили ее четыре раза! Это же невозможно! Теперь полотно похоже на сито, через него можно процеживать макароны… да-да, вы не ослышались, процеживать макароны. Еще сам товарищ Киров вверил мне на хранение эти произведения искусства — достояние трудового народа, а вы тут устроили…

— Савелий Прохорович, — как ни в чем не бывало продолжал Шлиман, — не увлекайтесь. Вот, лучше познакомьтесь. Это наш сотрудник Василий Кузьмин. Теперь он будет отвечать за безопасность на территории дворца и за целостность всего, что тут хранится… Так что прошу любить и жаловать! И не надо строить таких постных рож. А все, что касается прошлого вторжения, мы с вами уже обсуждали.

При этих словах старичок как-то поник, пробормотал себе под нос что-то вроде: «А как же, помню».

Шлиман же, подойдя к одной из стен, сдвинул картину со старинным парусником в сторону. За ней прятался вмонтированный в стену сейф.

— Зачем придумывать что-то новое, если можно пользоваться старым, — ухмыльнулся Шлиман, набрал код и, открыв сейф, начал шарить в глубине, потом извлек откуда-то из недр маузер в деревянной кобуре и пачку документов. Повернувшись, он протянул их Василию. — Вот… Привез еще вчера, чтобы времени зря не терять. Там удостоверение и твое наградное оружие.

— А револьвер?

— Револьвер? — удивился Шлиман.

— Укороченный английский бульдог?

Шлиман лишь развел руками, давая понять, что ничего не знает о револьвере. Это было плохо. Очень плохо. В револьвере Василия были заговоренные пули, произведенные по особому рецепту батьки Григория, то бишь барона Фредерикса. Эти пули могли остановить любую нечисть. А маузер, хоть и более мощное оружие по всем параметрам, перед лицом сверхъестественного противника бесполезен. Ну что могут сделать обычные пули, скажем, упырю или волколаку? А ведь во дворце наверняка побывали не простые гости. И охрана их не остановила, и пули их не брали… свинцовые пули.

Василий задумался.

— Как вы считаете, когда следует ждать нового визита?

— Ну, не раньше полуночи.

— Значит, у нас в запасе часов шесть… — прикинул Василий. — Дайте бумагу и карандаш, — он повернулся к профессору и, взяв у него лист чистой писчей бумаги и маленький тупой карандаш, начал быстро писать список, а потом протянул его Шлиману. — Вот то, что необходимо доставить сюда, и как можно быстрее. Тут есть какая-нибудь подсобка?

— Да, конечно, — встрепенулся старичок.

— Вот туда все и тащите, а пока я хотел бы посмотреть комнату, куда рвались ваши «гости», а потом переговорить с кем-нибудь из приехавшего подкрепления. Надо же понять, что испугало этих тварей.

— Хорошо, — кивнул Шлиман, даже не заметив, что они с Василием теперь поменялись ролями — приказы отдавал оперуполномоченный.

— Пойдемте, покажите мне все.

Старичок кивнул, выскользнул из-за стола и быстро засеменил в глубь здания.

— Раз надо, значит надо, пойдемте.